Чувство времени в нематериальном мире – очень странная штука: никогда не угадаешь, сколько его прошло в реальности. Это как во сне: можешь пережить события целого года за пару минут, а можешь проспать целую ночь, а утром открыть глаза с таким чувством, будто секунду назад сомкнул ресницы. Если бы не связь с физическим телом, выдёргивающая сознание обратно, когда его возвращение становится физиологически необходимо, она могла бы незаметно провести здесь целую жизнь. Жизнь в ожидании чуда... Увы, пространство длинного коридора перед ней оставалось пустым, не оживляясь ни чьим появлением. Собственное притяжение к Стейзу стало тревожно-пронзительным, и Таша пронеслась сквозь мглу, чтобы увидеть мрачного стратега, успевшего настроить множество ответвлений-тупиков от основной транспортной артерии.

– Заканчивай эксперимент, пока какой-нибудь корабль не свернул в твои не имеющие выхода катакомбы, – скомандовала Таша.

Её схватили за руки и сжали их так, что будь она в физическом теле – точно бы синяки остались.

– Ты всё-таки потерялась? Тебя долго не было, – проскрежетал стратег, излучая смесь холодного недовольства и столь же холодного облегчения, связанного с удовлетворённым чувством ответственности за чужую жизнь. Великий учёный положительно оценивал факт отсутствия пострадавших при эксперименте и отрицательно – провал его второго этапа. – Ты не могла найти обратную дорогу ко мне? А вернуться в тело пробовала?

– Обратная дорога всегда лежала передо мной как на ладони, а вернуться в тело я не пыталась, давая тебе больше времени отыскать меня – ведь в этом была суть проверки?

– Да, в этом.

Лицо стратега стало задумчивым и Таша рискнула бы сказать «печальным», если бы не чувствовала всей душой его непробиваемое олимпийское спокойствие. Она уже как-то успела привыкнуть к этой вечной невозмутимости и смогла бы сдержать своё давнее обещание: «Мне всегда будет хватать того, что ты способен мне дать, и ненужно то, что дать по природе своей не сможешь». Смогла бы, если б ей предложили хоть что-то.

Однако стратег, похоже, был твёрдо намерен держаться как можно дальше от "сокрушительного внешнего фактора", как именовал Ташу его психотерапевт.

Выбравшись из капсулы жизнеобеспечения, куда её затолкали перепуганные её долгой отлучкой нуль-физики, Таша заверила медиков, что эксперимент прошёл в штатном порядке. Она подошла с Элису, спасаясь от нервирующего взгляда Первого стратега, утирающего кровь с лица и принимающего таблетки, протянутые ему преданным адъютантом. Товарищ обнял её, похлопал по спине, и Таша спросила:

– Можешь открыть мне туннель к могиле Брилса? Боюсь, иначе я никогда до его планеты не доберусь. У вас же сейчас нет ограничений на траты энергии?

– Сейчас скорее действует негласный закон тратить её по возможности больше. Энергоблоки переполнены тем, что вынужденно выкачивают из стабилизированных звёзд, не давая им уходить в неконтролируемый коллапс. Чем больше мы сможем потратить – тем выше наши шансы на выживание: они увеличиваются с миллионной доли процента до тысячной. – Тут Элис расстроено поцокал языком и философски заметил: – Рад, что ты способна посмеяться над такой удручающей статистикой.

– Это смех сквозь слёзы, Элис, – заверила Таша. – Поехали, потратим часть запасов энергоблоков и отдадим дань памяти моему единственному учителю по общению с пустотой. Можешь оформить наш тур как ещё один эксперимент с моим участием.

...

Кладбищем авгуров был светлый хвойный лес. Деревья здесь не подступали вплотную друг к другу, их ветви не сплетались между собой и не загораживали солнечный свет, накрывая землю кружевной вуалью густой тени. Покрытые иглами ветви устремлялись вверх, придавая деревьям пирамидальную форму, как у земных туй. Мраморных плит и саркофагов также не было: согласно старинным традициям и верованиям авгуров их тела кремировались, а прах хоронился среди корней дерева, на котором вешалась табличка с именем усопшего. Таша повесила венок из луговых цветов на нижнюю ветвь дерева с именем Брилса – в ряд к десятку таких же венков, сплетённых собственноручно теми, кто приходил сюда раньше. Сухие венки уносило ветром, но появлялись свежие – учёный оставил по себе много верных учеников, никогда не веривших в существование у своего мэтра злобных планов уничтожения Вселенной. Их вера оправдалась, светлое имя их учителя больше не осквернялось тёмными подозрениями.

Посидев на скамеечке и повздыхав о прошлом, Таша обратила внимание на чудное поведение Элиса: физик отколупывал от коры дерева круглые тёмные чешуйки и внимательно исследовал их с помощью миниатюрного приборчика.

– Что там? – заинтересовалась Таша.

– Я, конечно, не работаю в службах Военного стратега, но как по мне – это датчики слежения.

– Не сломай их, не гневи господина Оррина, – улыбнулась Таша, возвращаясь к своим мыслям. Датчики наверняка поставлены, чтобы предотвращать акты вандализма на кладбище, хоть Таша не могла вообразить себе гражданина Альянса, способного на такой поступок.

Свист рассекаемого ветра за спиной известил её о прибытии человека на антиграве. Незнакомец приземлился рядом с ней, учтиво поздоровался и представился:

– Я поверенный Брилса. Им было оставлено завещание, по которому всё его имущество и научные труды отписываются университету его родного мира, но за день до своего ареста мой клиент внёс в документ дополнение. Одну свою тетрадь он оставил храниться у меня и завещал отдать её Наталье Грибнёвой: девушке, родившейся в закрытом мире и ставшей гражданкой Альянса.

– Тетрадь? Тетрадь с записями?! – подпрыгнул Элис. В поиске разгадки законов пустоты нуль-физики успели изучить каждый листик, когда-либо принадлежавший Брилсу, а оказывается, часть заметок учёного хранилась в сейфе нотариальной конторы. – Немедленно отдайте её мне!!!

– На каких правовых основаниях зиждется ваше из ряда вон выходящее требование? Я отдам завещанное только в руки той, кому оно предназначено, – холодно осадил его нотариус. Элис побагровел и смутился, а Таша похлопала по скамейке, приглашая физика присесть рядом и послушать, что им скажут. – Моим клиентов было поставлено одно условие: я должен отдать тетрадь не раньше того момента, как Наталья придёт на его могилу. Я указал клиенту, что такое событие может никогда не произойти, на что Брилс ответил: «Это будет значить, что они не смогут спастись и мне суждено покоиться в могиле в звании единственного злодея содружества галактик. Тогда эта тетрадь не будет иметь никакого смысла и отдавать её будет не надо, да и, скорее всего, совсем-совсем некому: вряд ли люди надолго переживут свои планеты».

Наступившее молчание прервал Элис, спросивший:

– Вы для этого следили за теми, кто приходит к могиле? Ждали Ташу? Но ведь её рассказ о спасении из подпространства давно