Он ощутил электрические разряды, удары ладоней, разрез, сделанный для прямого массажа сердца руками.

Скорбеть будет весь Голливуд. Но сильнее всех – ночная сиделка Присцилла. Она выходила работать в две смены, потому что ей надо кормить двух маленьких детей, и ей было неприятно, что Маррион умер в ее смену. Она всегда гордилась своей репутацией одной из лучших сиделок в Калифорнии. Она ненавидела смерть. Но книга, которую она читала, очень увлекла ее, и она планировала, как бы переговорить с Маррионом, чтобы снять по ней фильм. Не вечно же ей быть сиделкой, помимо этого она еще и киносценаристка. И все еще не отчаялась. На верхнем этаже больницы с огромными палатами лечатся величайшие люди Голливуда, и она всегда будет оборонять их от смерти.

Но все это разыгралось лишь в рассудке Марриона перед самой смертью. Рассудке, пропитанном тысячами просмотренных фильмов.

На самом же деле сиделка подошла к его постели только минут через пятнадцать после его смерти, настолько тихо он умер. Она немного поразмыслила – секунд тридцать, пожалуй, – стоит ли вызвать бригаду, чтобы попытаться вернуть его к жизни. Она уже не первый год сталкивалась со смертью и потому была куда милосерднее, чем большинство коллег. К чему возвращать человека в этот мир, обрекая его на все тяготы жизни? Подойдя к окну, она понаблюдала за солнцем, восходящим над горизонтом, голубями, с важным видом выхаживающими по каменным парапетам. Право последнего решения оставалось за Присциллой. Она была последним судьей Марриона… И самым милосердным из судей.

Сенатор Уэввен наткнулся на грандиозные новости, которые обойдутся Клерикуцио в пять миллионов долларов. Так сказал Джорджио курьер. Это потребовало гор бумажной работы. Кроссу придется изъять из кассы казино пять миллионов и создать длинную легенду их исчезновения. Вдобавок Кроссу пришло послание от Клавдии и Вейла. Они остановились в отеле, заняв тот же самый номер, и хотели срочно свидеться с ним.

Еще поступил звонок от Лиа Вацци из охотничьей хижины. Он требовал личной встречи с Кроссом как можно скорее. Ему не требовалось говорить, что дело срочное, потому что любое требование, исходящее от него, – срочное, тем более что он уже выехал. Кросс начал работать с бумагами по переброске пяти миллионов долларов сенатору Уэввену. Сами деньги занимают чересчур много места, чтобы можно было сунуть их в “дипломат” или дорожную сумку. Кросс позвонил в магазин сувениров отеля, припомнив выставленный на продажу старинный китайский сундук, достаточно вместительный, чтобы скрыть эту сумму, – темно-зеленый, украшенный зелеными стразами и обладающий надежным замком.

Гронвельт научил Кросса создавать бумажный след, легализующий деньги, испарившиеся из казино отеля. Это долгая, трудоемкая работа, требующая переброски денег на ряд счетов, проплат разнообразным поставщикам за выпивку и продукты, специфические программы обучения персонала и публичные акции, а также вереницы игроков – несуществующих, но задолжавших кассе.

Кросс потратил на эту работу целый час. Сенатор Уэввен до завтра не появится, это будет суббота, а пять миллионов следует передать ему до его отъезда в понедельник утром. В конце концов внимание Кросса начало рассеиваться, и ему пришлось устроить перерыв. Он позвонил в номер Клавдии и Вейла. Трубку сняла Клавдия.

– Мы с Эрнестом просто на стенку лезем, – заявила она. – Мы должны с тобой поговорить.

– Ладно, – согласился Кросс. – Почему бы вам обоим не спуститься, чтобы немного поиграть, а я через часок захвачу вас в зале гостей. – Он выдержал паузу. – Тогда мы сможем пойти пообедать, а вы поведаете мне о своих горестях.

– Мы не можем играть. Эрнест исчерпал свой кредит, а мне ты больше не открываешь кредитов, не считая дерьмовых десяти штук.

Кросс лишь вздохнул. Сие означает, что Эрнест Вейл уже задолжал казино сто штук, а его векселя – практически туалетная бумага.

– Дай мне час, а затем приходите в мой номер. Пообедаем здесь.

Кроссу надо было сделать еще один телефонный звонок – Джорджио, чтобы подтвердить, что платеж сенатору должен состояться; не то чтобы курьер находился под подозрением, просто такова устоявшаяся процедура. В разговоре они пользовались условленным устным кодом. Имена обозначались оговоренным числами, а деньги – оговоренным буквами алфавита.

Кросс попытался вернуться к работе с бумагами, но уже не мог сосредоточиться. За пять миллионов сенатор Уэввен должен сообщить что-то очень важное. Лиа решился на долгую поездку в Вегас – значит, у него какая-то серьезная неприятность.

Раздался звонок входной двери – это охрана привела Клавдию и Эрнеста в пентхауз. Кросс обнял Клавдию с особой теплотой, потому что не хотел, чтобы она думала, будто он сердится на нее из-за проигрышей в казино.

В гостиной номера он вручил им меню службы доставки, после чего сделал заказ. Клавдия сидела на кушетке, будто аршин проглотила, а Вейл развалился в кресле, не проявляя к происходящему видимого интереса.

– Кросс, – начала Клавдия, – Вейл в ужасном состоянии. Мы должны сделать для него что-нибудь.

Кроссу отнюдь не показалось, что Вейл выглядит так уж ужасно. Он казался просто расслабленным – глаза полуприкрыты, на губах играет улыбка. Кросс почувствовал раздражение.

– Разумеется, первым делом я отменю ему в этом городе все кредиты. Это сэкономит деньги, он самый некомпетентный игрок, каких я видел.

– Это не связано с игрой, – возразила Клавдия и поведала всю историю о том, как Маррион пообещал дать Вейлу проценты во всех последующих фильмах, снятых по его книге, а потом умер.

– И что же? – осведомился Кросс.

– Теперь Бобби Бентс не хочет выполнять обещание. Поскольку главой студии “ЛоддСтоун” стал Бобби, власть вскружила ему голову. Он из кожи вон лезет, чтобы походить на Марриона, но для этого у него не хватает ни ума, ни харизмы. Так что Эрнест снова без гроша.

– Ну и что я, по-твоему, могу поделать, черт возьми?

– Вы с “ЛоддСтоун” партнеры в “Мессалине”. У тебя наверняка есть с ними какие-то связи. Я хотела, чтобы ты попросил Бобби Бентса выполнить обещание Марриона.

Порой в подобных случаях Кросс чувствовал разочарование в умственных способностях Клавдии. Бентс никогда не уступит, такова уж неотъемлемая черта его работы и его натуры.

– Нет, – отрезал Кросс. – Я уже объяснял это тебе прежде. Я не берусь за дело, если не уверен в положительном результате. А здесь нет ни малейшего шанса.

– Мне всегда это было невдомек, – нахмурилась Клавдия. Немного помолчала. – Эрнест говорит вполне серьезно, он наложит на себя руки, чтобы права вернулись к его семье.

В этот момент Вейл заинтересовался происходящим.

– Клавдия, – сказал он, – ты тупица, неужели ты не понимаешь, кто такой твой брат? Если он просит кого-либо о чем-либо и ему отказывают, ему приходится убивать отказавшего. – Он одарил Кросса ослепительной улыбкой.