После смерти Крума и кратковременного, в течение нескольких месяцев, правления его преемника Цоко, свергнутого с престола и убитого партией Крума, на престол был возведён сын Крума, знаменитый впоследствии «канасивиги», как величают его надписи, Омортаг, или Мартагон (815–831), ещё более расширивший границы Болгарии за счёт византийской территории, основавший в 821 г. новую столицу Преслав и оставивший после себя целую библиотеку надписей на камнях и на колоннах, в которых Омортаг говорит о своих успехах и достижениях. Заключив с Византией тридцатилетний мирный договор, Омортаг обратил все своё внимание на северозапад и северо-восток своих владений. На северо-западе подвластные ему племена — тимочане, кручане и бодричи, угрожаемые наступлением на них с севера франков (Людовик Благочестивый, 778840), стали добровольно переходить под власть франков; на северовостоке, в Валахии и в Бессарабии, болгарские владения стали тревожить угры. Попытка Омортага договориться с Людовиком и уточнить государственные границы не увенчались успехом: Людовик не ответил на соответственное приглашение Омортага, и последнему пришлось разрешать этот вопрос военными средствами, т. е. походом по Драве в свои северо-западные владения. В конце концов, Омор-тагу пришлось отказаться от части своих владений на крайнем северо-западе, в Посавской Паннонии, удержав, однако, за собою города Сирмиум (теперь Срем) и Сингидунум, получивший с этого момента имя Белград. Эти районы оставались во владении Болгарии вплоть до 1018 г., когда так называемое Первое болгарское царство, сломленное, наконец, Византией, прекратило своё существование и было превращено в византийское наместничество.

С именем князя Бориса, или Богориса, связывается крупнейшее событие в истории болгарского народа, которое внесло существенные изменения во внутреннюю жизнь болгарского общества и в международное положение Болгарии и заложило основы её новой культурной жизни и новых политических отношений. Этим событием было принятие Борисом христианства по византийскому обряду.

Уже с первых веков своего поселения на полуострове языческая славянская масса столкнулась здесь с христианством, которое стало распространяться на полуострове начиная с II в., а в IV веке в городе Сердике (София) уже был созван и духовный собор (343), что говорит об успехах, достигнутых к этому времени христианскою пропагандою в этих районах Римской империи. В это же время христианская догма была объявлена господствующей религией в Византийской империи (Константин Великий), ибо к этому времени эта догма фактически была, очевидно, уже господствующей среди местного населения, в том числе, несомненно и среди известных кругов славянского населения на полуострове. Таким образом, в то время как высшие классы болгарского общества (Крум, Цоко, Омортаг) оставались язычниками и боролись с христианской пропагандой, видя в ней византийскую интригу, угрожающую существованию Болгарии, известные круги славянского населения в значительной своей части формально уже были христианами, т. е. культурно, а стало быть, и политически уже были втянуты в сферу византийского влияния.

Болгария при Борисе-Михаиле (852–888 гг.)

К IX в. Болгария уже представляла собою крупную политическую единицу, активно выступавшую на арене международных отношений. С нею ищет союза моравский князь Ростислав в своей борьбе с Людовиком Немецким; с нею же ищет союза и Людовик Немецкий, мечтавший о захвате Моравии. Последнему удаётся привлечь Бориса на свою сторону, но, чтобы ещё более тесно связать союзные узлы, он настаивает перед Борисом в 862 и 863 гг. на принятии христианства. Вопрос о принятии христианства в эту эпоху для правящих классов Болгарии был, прежде всего, вопросом политическим. Современное международное право великих держав нетерпимо относилось к политическим организациям, где ещё сохранялся языческий культ: оно отказывало им в признании, отрицало легальность их существования, рассматривало их как налетчиков и узурпаторов. Для молодого, развивающегося и крепнущего политического организма, каким в это время была Болгария, такое положение в области международных отношений было немыслимо: оно мешало естественному развитию организма.

В то время как Людовик немецкий через голову Ростислава моравского вступил в сношения с Борисом, имея в виду вовлечь его в союз для нажима против Моравии, Ростислав моравский, с своей стороны, через голову болгар вступил в сношения с Византией, в результате чего в 863 г. византийским правительством была отправлена в Моравию специальная миссия с культурно-просветительными заданиями во главе с известными солунскими братьями — Константином (Кириллом) и Мефодием, из которых первый был не только выдающимся учёным, но и одним из выдающихся византийских дипломатов. Таким образом болгарский тыл оказался бы весьма небезопасным на тот случай, если бы Людовик вздумал осуществлять своё намерение захватить Моравию. Мало того, пока Людовик собирался прибрать к рукам Моравию, Византия неожиданно в 863 г. предприняла наступление против Бориса, вынудив его просить мира, а в 865 г. Борис принял христианство от Византии, объявив его государственной религией: этого требовали внешние и внутренние политические интересы болгарского князя.

Нельзя, однако, думать, чтобы сторонники германского влияния в правящих болгарских кругах могли спокойно отнестись к своему поражению и победе своих противников, византийско-славянской партии. По всем вероятиям, они пели определённую интригу, требовали пересмотра дела, доказывали необходимость для Болгарии союза с Людовиком именно, а не с Византией, с которою у них ещё не все счёты были сведены и на которую у болгар имелись свои виды.

Несомненно также и то, что эту оппозицию составляло старое болгарское боярство, потерпевшее, вместе с принятием христианства, поражение и в борьбе за своё политическое преобладание и ограничение княжеского абсолютизма. В этой сложной политической обстановке Борис (в христианстве — Михаил) по секрету от Византии в 866 г. неожиданно обратился к римскому папе с просьбою, чтобы тот изложил ему основы истинного христианского учения, разрешил бы вопрос о болгарском патриархате, дал бы руководство в гражданских делах и выслал бы ему духовных лиц, которые наставили бы его народ. С аналогичною же просьбой он обратился одновременно и к Людовику Немецкому.

Рим, заинтересованный в том, чтобы захватить Балканский полуостров в сферу своего влияния, охотно пошёл навстречу Борису. Однако, когда Борис потребовал конкретного разрешения интересовавших его вопросов, в частности — вопроса об организации церковного управления, Рим стал вести себя весьма уклончиво, не скрывая тенденции сосредоточить светскую власть в своих руках. В 870 г., воспользовавшись заседавшим тогда в Константинополе церковным собором, Борис провёл вопрос через этот собор, который решил дело в пользу подчинения Болгарии в церковном отношении Византии. Немедленно