Чад отцепил с пульта гарнитуру Майкла и подал напарнику.

– Вызывает Хьюстон, данные для коррекции на полпути.

Майкл сгреб летное задание и переключил микрофон:

– Вперед, Хьюстон.

Каз зачитал информацию, и Майкл с удобством расположился в центральном кресле – вводить данные.

Каз продолжил:

– Майкл, пока я привлек твое внимание, попрошу обновить инвентарный список кладовой, чтоб наши ребята напоследок проверили, где у вас центр масс при входе в атмосферу будет.

Майкл прервал ввод и ответил:

– Понял тебя, Каз, я после коррекции маршрута это сделаю.

Скучное занятие, но важное. Модуль войдет в верхние слои земной атмосферы на скорости немногим ниже двух с половиной тысяч миль в час, ей придется снижаться через уплотняющиеся слои, замедляясь от трения. Единственный способ маневрировать при этом – сместить центр масс на пару футов, чтобы модуль летел слегка наклоненным. Покачивая его влево-вправо, автопилот сможет контролировать направление подъемной силы и скорость падения, то есть перегрузку и точку приводнения. Если компьютеры сбоят, резервная система поможет регулировать крен вручную, исходя только из показателей времени и перегрузки. Но все это в зависимости от того, где именно экипаж разместит для хранения добавочный груз лунных камней.

* * *

Когда коррекция была завершена, Майкл начал рыться под сиденьями, открывая ящичек за ящичком. Он действовал методично. Полет домой долог. Нет смысла торопиться.

– О’кей, Каз, в ящике А2 у нас… – он по очереди вытаскивал предметы, – две коробки для проб и несколько пакетов. – Он закрепился пальцами ног в фиксаторе и покрутил первую коробку влево-вправо, оценивая массу по тому, как сильно противился контейнер движениям и насколько влиял на динамику верхней части тела. – По моим прикидкам, дальний передний контейнер весит пятьдесят-шестьдесят фунтов. – Неточно, однако ничего лучшего он позволить себе не мог.

Ученых также интересовали характеристики груза, который команда везла домой. По их просьбе Майкл отстегнул толстую серебристую трубку из скобы на боковой панели, выкрутил верхнюю секцию, включил ее. Предмет напоминал фонарик футовой длины. Это был полевой радиометр. Майкл поднес выступающий скругленный конец вплотную к коробке для образцов и пристально присмотрелся к циферблату.

– Хьюстон, радиометр показывает, что уровни радиации не выше фоновых. – Он поочередно проверял образцы, подтверждая ожидаемое по брифингам. Поверхность Луны миллиарды лет впитывала космические лучи, и полагали, что радиация там может оказаться несколько выше земной.

Светлана заметила, что у Майкла руки заняты контейнерами, пакетами и датчиком, подплыла к нему.

– Помочь тебе? – спросила она по-русски. Ухватила отплывший в сторону пакет и подала Майклу для проверки на радиоактивность.

Майкл удивленно и довольно вскинул голову.

– Ой, спасибо! – Инвентаризацию куда удобнее вдвоем проводить.

Притворяясь равнодушным, Чад косился в их сторону, пока работал с летным заданием. Он не хотел выдавать местонахождение спрятанного камня и был уверен, что при инвентаризации Майкл его не обнаружит. Но на всякий случай разработал план.

* * *

В Москве Челомей с нарастающим беспокойством прислушивался к переговорам. Разведка не донесла, что у американцев на борту портативный детектор радиации. Он умышленно утаил от Миллера и Громовой факт радиоактивности камня, когда потребовал забрать его, поскольку понимал, что те могут испугаться хранить камень на борту; теперь же возникла неожиданная серьезнейшая угроза, что третий член экипажа, Исдэйл, обнаружит это и сообщит в Хьюстон.

Варианты действий ограниченны. Если передать предупреждение, Исдэйл услышит его голос. Неприемлемо! Ну и потом, что бы он сказал?

Он представил себе план действий после приводнения, прикидывая, как американцы повели бы себя, знай они, что находится на борту. Постепенно тревога улеглась. План достаточно надежен.

* * *

Эл Шепард спустился на два яруса от своего пульта в задних рядах амфитеатра ЦУПа и сел на свободное место между капкомом и медиком.

Поманил к себе Каза и Дж. У.:

– Вы двое готовы завтра на Гавайи отправляться?

Они кивнули.

– Во сколько вылетает C-141? – спросил Дж. У.

– С полосы в шесть утра. Я в Эллингтоне к пяти тридцати буду.

– Ой, – сказал Каз.

Эл кивнул:

– Ага, понимаю. Я планирую поспать по дороге, плюс мы четыре часа выигрываем на разнице времени. Сядем на базе Хиккам в десять утра по местному, потом флотская вертушка нас на «Новый Орлеан» перенесет.

– А какие-нибудь неожиданные попутчики из одного федерального округа предвидятся? – поинтересовался Каз.

– Ага. Советы настаивают, чтобы их представитель приветствовал космонавтку после приводнения, так что нам навяжут их атташе. – Эл закатил глаза. – Я обещал, что мы за ним приглядывать будем, но Боб Кариус, шкипер «Нового Орлеана», несомненно, очень порадуется визиту шпиона к нему на борт.

Дж. У. нахмурился:

– А изменения обычной процедуры эвакуации вследствие этого не намечены?

– Не-а, док, все как по учебнику. Ты старший медик и полетишь в главном вертолете с флотскими водолазами и медтехниками, как принято. Мы с Казом останемся на корабле в компании атташе, чтобы поулыбаться и пообниматься перед камерами «Старз энд страйпс» с экипажем. «Новый Орлеан» отвезет нас обратно в Перл-Харбор, и во вторник мы все, включая атташе и космонавтку, прилетим сюда. – Он потер лицо, гримасничая так, словно у него голова болела. – Мы пока еще не сообщили ни семье Люка, ни прессе, нужно будет воздать Люку воинские почести, как положено, плюс разобраться, чтобы космонавтка с нами поделилась тем, что узнала. В любом случае на это останется несколько дней. Разберемся.

Дж. У. усмехнулся:

– Вот потому-то, адмирал, у тебя и зарплата жирная.

– Ой, не напоминай, – сказал Эл. – Это последняя миссия к Луне и конец моей работы в НАСА. Шанс подзаработать деньжат после тридцати двух лет карьеры правительственного служащего.

Он покосился на Каза.

– Можно оставить нас наедине на минутку, док?

Дж. У. кивнул и откатился вместе с креслом к своему пульту. Эл подвинулся ближе к Казу, пока в зале продолжалось фоновое гудение разговоров, и тихо произнес:

– Я бы хотел сообщить тебе свежую информацию, которую раздобыл шериф. И которую ВВС давно бы полагалось раскопать самим. Чад – приемный ребенок, сирота из Германии, где его подобрал солдат и увез к себе домой, на висконсинскую семейную ферму. Может, тебе это уже и известно. Но в какой-то момент, шериф не уверен, когда именно, на Чада, кажется, вышел его выживший брат, восточный берлинец. Как выяснилось, он русский по происхождению, монах православной церкви. Он ему годами деньги высылал. Судя по состоянию банковских счетов Чада и количеству налички у него дома, в последнее время брат был весьма щедр.

Он помолчал и посмотрел на Каза:

– Ты когда-нибудь играл с Чадом в покер?

Каз помотал головой:

– Я не игрок.

– Угу. Как и я. Но Чад играл кое-где, в последнее время, негласно. Судя по всему,