Дальнейшие поиски заняли чуть больше времени, но в конце концов она нашла и Никеля. Мальчик лежал на животе в ручейке, который впадал в Сорге.

Волосы медового цвета потемнели и слиплись от крови. Он потерял ее так много, что вода вниз по течению окрасилась в розовый цвет. Милый Никель. Самый терпеливый, самый чуткий из всех.

Измученная, убитая горем Серильда вернулась за лошадью и держа ее за поводья, продолжила поиски. Она медленно брела по дороге, внимательно смотрела по сторонам. Она подошла к самой стене леса, но больше никого не нашла.

Маленькой Гердрут нигде не было.

Чтобы лошадь не испугалась в Ясеневом лесу, Серильда надела ей шоры. Невозможно было даже подумать о том, чтобы сделать огромный крюк в объезд – Охота ушла именно в том направлении. Скрылась за завесой. Но Гердрут… Что, если она все еще в лесу? Оглядывая растущие вдоль дороги густые кусты, заросли ежевики и травы, Серильда высматривала ворон и других падальщиков, искала следы крови и крошечное тельце, брошенное в лесу.

На этот раз Ясеневый лес не казался ей привлекательным. Ее больше не притягивала его таинственность и мрачные шепчущие звуки. Серильда не обращала на них внимания. Не ожидала увидеть среди деревьев лесной народец. Не слушала шепот, зовущий ее за собой. Если какое-нибудь привидение и дожидалось ее, чтобы затеять танцы на мосту, если какой-нибудь зверь хотел заманить ее в свое царство, они будут разочарованы. Все мысли Серильды принадлежали маленькой Гердрут, последнему пропавшему ребенку.

Вдруг девочка еще жива? Серильда чувствовала, что должна в это верить. Должна надеяться.

Даже если это означало, что Эрлкинг держит Гердрут в плену – как заложницу, чтобы заставить Серильду вернуться в его владения.

Она вышла из леса, не найдя ответов на свои вопросы. Никаких следов Гердрут ни в лесу, ни на опушке. Ничего. А впереди уже показалась крепостная стена Адальхейда.

Проезжая по улицам города, Серильда уже знала, что не найдет Гердрут по эту сторону завесы. Наверняка Эрлкинг держит ее при себе. Хочет, чтобы у Серильды появилась причина вернуться в замок.

Ну что ж, вот она. Испуганная. Отчаявшаяся. Изнемогающая от невыносимого чувства вины. Но не только – в ней закипала ярость, переполняла ее от макушки до пальцев ног, нарастала внутри, душила.

Он погубил их, не моргнув глазом, бесстрастно и хладнокровно. Такая жестокая смерть!.. За что, зачем? Из-за того, что он почувствовал себя уязвленным? Преданным? Таким образом он хотел отправить Серильде послание? И все из-за того, что ему снова нужно золото?

Эрлкинг чудовище.

Она найдет способ спасти Гердрут. Ни о чем другом она думать не могла.

Но когда-нибудь она отомстит за остальных. Заставит Эрлкинга поплатиться за то, что он сделал.

Она добралась до конца главной улицы, впереди маячил замок. Развернув лошадь, Серильда направилась к «Дикому лебедю», не обращая внимания на заинтересованные взгляды прохожих. Ее появление всегда вызывало пересуды, даже после того, как многие горожане познакомились с ней. Но сегодня она отпугивала всех одним своим видом. Она чувствовала себя мрачной грозовой тучей, полной грома и молний.

Никто не осмеливался с ней заговорить, но она спиной ощущала взгляды, полные любопытства.

Серильда соскочила с лошади и привязала ее к коновязи перед гостиницей. Задыхаясь от волнения, вбежала в двери. Все посетители повернулись к ней, но она направилась прямо к бару, где Лоррейн вгоняла пробку в бутылку.

– Что это с тобой? – спросила она Серильду с таким видом, словно хотела, чтобы та вышла на улицу и снова зашла с более приветливым выражением лица. – А платье почему в грязи? Выглядишь так, будто спала в свинарнике.

– С Лейной все в порядке?

Лоррейн замерла, в ее глазах мелькнула растерянность.

– Конечно, в порядке. А что случилось?

– Ты уверена? Ее не забрали прошлой ночью?

Глаза Лоррейн расширились.

– Забрали? Ты хочешь сказать…

Дверь на кухню распахнулась, и Серильда с облегчением вздохнула, когда появилась Лейна с полным блюдом вяленого мяса и сыра в руках.

Увидев Серильду, она расплылась в улыбке.

– Еще одна ночь в замке? – Ее глаза вспыхнули в предвкушении новых историй.

Серильда покачала головой.

– Не совсем.

Повернувшись к Лоррейн, она вдруг заметила, как тихо стало в трактире, и понизила голос:

– Прошлой ночью в Мерхенфельде пропало пятеро детей. Четверых я нашла, они мертвы. Я думаю, пятую он держит у себя.

– Великие боги! – прошептала Лоррейн, прижав руку к груди. – Так много. Почему?..

– В Адальхейде никто не пропал? – спросила Серильда.

– Я точно не… Хотя нет. Нет, я бы уже знала.

Серильда кивнула.

– Я приехала на лошади, она привязана там, снаружи. Можно поставить ее в стойло? А… – Она сглотнула. – А если я не вернусь, не могла бы ты послать весточку семье Вебер в Мерхенфельд? Это их лошадь.

– Если ты не вернешься? – переспросила Лоррейн. – Что ты…

– Ты идешь в замок, – догадалась Лейна. – Но сейчас не полнолуние. Если он увел кого-то за завесу, ты не сможешь до них добраться.

Лоррейн притянув дочку к себе, сжала ее в объятиях, будто защищая, и прошептала:

– Я кое-что слышала.

Серильда нахмурилась.

– О чем ты?

– Сегодня утром… Я услышала гончих и, помню, удивилась, потому что час был уже поздний. Охота обычно не возвращается перед самым рассветом. Потом я услышала, как они скачут по мосту… – Лоррейн тяжело вздохнула, горестно сдвинув брови. – На миг мне показалось, что я слышу плач, и я решила… Я подумала, что это Лейна. – Она вздрогнула и крепче прижала к себе дочь. – Вскочила, конечно, и побежала проверить ее. Но она крепко спала. Это плакал другой ребенок. И я уже начала думать, что все это мне приснилось. Но сейчас…

В животе у Серильды будто застыл кусок льда. Она попятилась, повернулась, чтобы пойти прочь.

– Подожди, – окликнула ее Лейна, безуспешно пытаясь вырваться из объятий матери. – Тебе не пройти за завесу, а призраки…

– Я должна попытаться, – сказала Серильда. – Все из-за меня, по моей вине. И я не могу сидеть сложа руки. Я обязана попробовать.

Прежде чем ее начали отговаривать, она выскочила из трактира. Пробежала по дороге, изгибавшейся вдоль берега озера. Не колеблясь, ступила на мост, глядя на ворота замка. В ней полыхал гнев, и еще она чувствовала ужасную, тошнотворную тяжесть. Она представила, как плакала Гердрут, когда ее несли по этому самому мосту. Плачет ли она и сейчас? Одна-одинешенька, если не считать духов, Темных и проклятого Эрлкинга. Как же ей должно быть страшно…