Женщина закричала, когда металлическая пыль и стружка погрузились в ее тело, и попыталась обернуться туманом. Мужчина сделал то же самое: его черты расплылись, но затем снова затвердели. Лицо, испещренное частицами металла, посерело. Это не остановило Джеспера. Он изо всех сил давил на стружку, погружая ее в их тела, жизненно важные органы, как можно глубже. Он чувствовал, как проливные пытались манипулировать кусочками металла. Если бы их атаковали пулей или лезвием, у них, возможно, и получилось бы, но кусочков и ошметков стали было слишком много, и они были слишком мелкими. Женщина схватилась за живот и упала на колени. Мужчина закричал и закашлял черными сгустками крови с металлом.

– Помогите, – всхлипнула проливная. Ее контуры размылись, тело завибрировало, когда она попыталась опять трансформироваться в туман.

Джеспер опустил руки, и парни отползли подальше от извивающихся тел проливных.

Они умирали? Он только что убил двоих себе подобных? Джеспер просто хотел выжить. Ему снова вспомнился штандарт на стене, все те красные, синие и фиолетовые полоски.

Уайлен потянул его за руку. Лицо молодого купца было почти прозрачным, вены пульсировали слишком близко к коже.

– Джеспер, нам нужно идти.

Тот медленно кивнул.

– Сейчас.

Стрелок заставил себя подняться на ноги, последовать за Уайленом и забраться по веревке на крышу. Он чувствовал слабость и головокружение. Остальные зависели от него, парень это понимал. Он должен был идти. Но Джесперу казалось, что он оставил внизу, во дворе, какую-то частичку себя, что-то, чему он раньше не придавал значения, такое же неуловимое, как туман.

37. Нина

Одиннадцать с четвертью ударов

Когда Матиас открыл дверь камеры, какую-то долю секунды Нина колебалась. Ничего не могла с собой поделать. Сколько она будет жить, никогда не забудет лицо Матиаса в окошке, то, каким оно было жестоким. Или сомнения все еще жили в ее сердце. Да, она смотрела на него, стоящего в дверном проеме, и сомневалась, но когда парень протянул ей руку, поняла, что они оба побороли страх.

Нина подбежала к нему, и он подхватил девушку на руки.

Матиас зарылся лицом в ее волосы. Она чувствовала, как шевелились его губы у ее уха, когда он произносил:

– Больше никогда не хочу видеть тебя в этом.

– Ты о платье или о камере?

Его тело задрожало от смеха.

– Однозначно о камере. – Затем он взял ее лицо в свои руки. – Ер молле пе онет. Энел мёрд е ней афва тройем феррейтен.

Нина сглотнула комок в горле. Она помнила эти слова и их истинное значение. «Я рожден, чтобы защищать тебя. Только смерть освободит меня от этой клятвы». Присяга дрюскелей на верность Фьерде. А теперь и клятва Матиаса на верность ей.

Нина знала, что должна сказать что-то проникновенное, что-то прекрасное в ответ. Вместо этого она выпалила:

– Если мы выберемся отсюда живыми, я зацелую тебя до потери пульса.

Его лицо расплылось в улыбке. Девушка уже не могла дождаться, когда снова увидит настоящую голубизну его глаз.

– Юл-Баюр в хранилище, – сказал он. – Пошли.

Нина побежала по коридору вслед за Матиасом, в ушах звенело от колоколов Черного протокола. Если Брум знал о ней, вероятно, другие дрюскели тоже знали. Вряд ли пройдет много времени, прежде чем солдаты начнут искать своего командира.

– Прошу, только не говори, что Каз снова куда-то исчез, – попросила она, пока они спешно пересекали коридор.

– Я оставил его в бальном зале. Мы должны встретиться у ясеня.

– Последний раз, когда я видела дерево, оно было окружено дрюскелями.

– Может, Черный протокол позаботится об этом.

– Возможно, мы переживем дрюскелей, но точно не переживем Каза, если убьем Юл-Баюра…

Матиас предостерегающе поднял руку, чтобы она остановилась у следующего угла. Они медленно подошли и осторожно завернули за него. Нина быстро «поколдовала» над стражником, стоявшим у двери в хранилище. Матиас забрал его винтовку, вставил в замок ключ Брума, и круглый вход в хранилище открылся.

Нина подняла руки, приготовившись к атаке. Они ждали с бешено колотящимися сердцами.

Комната оказалась белой, как и все другие, но отнюдь не пустой. Длинные столы были заставлены колбами, пробирками, установленными над горелками, нагревающими и остужающими аппаратами, стеклянными баночками, до краев наполненными порошками разных оттенков оранжевого. Одну стену полностью выделили под огромную грифельную доску, исписанную уравнениями. Вдоль другой стояли стеклянные шкафчики с маленькими металлическими дверцами. Внутри цвели растения юрды, и Нина догадалась, что шкафчики подогреваются. У третьей стены стояла койка – тонкие простыни были смяты, вокруг разбросаны какие-то бумажки и тетради. На ней сидел, скрестив ноги, шуханский мальчик. Он уставился на гостей, держа на коленях блокнот. Его черные волосы падали на лоб. На вид ему было не больше пятнадцати.

– Мы не причиним тебе вреда, – сказала Нина на шуханском. – Где Бо Юл-Баюр?

Мальчик откинул волосы со своих золотых глаз.

– Он мертв.

Нина нахмурилась. Информаторы Ван Эка ошиблись?

– Тогда что это все?

– Вы пришли убить меня?

Девушка даже не знала, что на это ответить.

– Сэш-юэ? – рискнула она.

Лицо мальчика расслабилось от облегчения.

– Вы из Керчии.

Нина кивнула.

– Мы пришли спасти Бо Юл-Баюра.

Шуханец подобрал колени к груди и обнял их руками.

– Его уже никто не спасет. Мой отец умер, когда фьерданцы пытались остановить керчийцев, которые хотели вызволить нас из Амрат Ена. – Его голос дрогнул. – Он погиб под перекрестным огнем.

Мой отец. Нина перевела все сказанное Матиасу, пытаясь осознать, что это значило для них.

– Умер? – воскликнул Хельвар, и его широкие плечи слегка поникли. Нина знала, о чем он думает: они столько пережили, столько сделали, а Бо Юл-Баюр все это время был мертв.

Но фьерданцы неспроста оставили в живых его сына.

– Они хотят, чтобы ты воссоздал формулу, – предположила Нина.

– Я помогал папе в лаборатории, но не все помню. – Мальчик закусил губу. – И я тянул время.

Парем, что фьерданцы использовали на гришах, наверное, был из того запаса, который Бо Юл-Баюр вез в Керчию.

– Ты можешь это сделать? – спросила Нина. – Можешь воссоздать формулу?

Мальчик замешкался.

– Думаю, да.

Нина с Матиасом переглянулись.

Девушка сглотнула. Ей доводилось убивать раньше. Она и сегодня убивала, но это другое дело. Мальчик не наставлял на нее пистолет и не пытался ей навредить. Убив его, – а это несомненно убийство, – она предаст Инеж, Каза, Джеспера и Уайлена. Людей, которые рискуют жизнями в эту минуту, ради денег, которых никогда не увидят. Но затем она подумала о бездыханном теле Нестора на снегу, о камерах, полных гришей, потерявших самих себя в невыносимых страданиях. И все из-за этого порошка.