и Свердлов поняли из нее разное. Главный ключ к разгадке этой телеграммы лежит в слове «суд». Мы помним, что в ходе разговора Голощекина со Свердловым и Лениным в Москве, по показаниям Медведева, Ленин настоял на перевозе Царской Семьи в Москву, для «суда» над Императором Николаем II. В данном случае смысл телеграммы для Ленина должен был читаться следующим образом: не затягивайте с принятием решения по организации в Москве суда, то есть немедленно решайте вывозить Царскую Семью из Екатеринбурга или нет. В то же время Свердлов должен был прочитать из этой телеграммы только одно: все готово для убийства.

Между тем большевистский уральский деятель П. М. Быков сделал ряд важных сообщений в своей книге «Последние дни Романовых». При этом следует заметить, что издания книги Быкова 1926 и 1931 года имеют свои различия и нюансы. Так, в 1926 году Быков пишет, что над Царской Семьей планировался суд, хотя «в отношении Романовых у большевиков суд ни в коей мере не имел значения органа, выясняющего истинную виновность этой «святой семейки». Если суд и имел какой-либо смысл, то лишь как весьма хорошее агитационное средство для политического просвещения масс и не больше. С этой целью Советской властью даже предполагалось организовать в Екатеринбурге нечто вроде показательного суда над Романовыми, с участием в качестве обвинителя Л. Троцкого»{692}.

Итак, в своей книге Быков не только открыто говорит, что над Царской Семьей готовилась расправа, так как всем хорошо понятно, чем бы закончился «показательный суд над «святой семейкой», чью вину к тому же не надо было даже доказывать, но и сообщает нам интересные сведения, о том, что суд якобы должен был состояться в Екатеринбурге.

В другом издании своей книги в 1930 году Быков сообщает нам еще большие подробности: «Когда Голощекин в первый же день явился в президиум ВЦИК, то он, между прочим, встретил у Свердлова представительницу ЦК партии эсеров М. Спиридонову, настаивавшую на выдаче Романовых эсерам для расправы с ними.

Президиум ВЦИК склонялся к необходимости назначения над Николаем Романовым открытого суда. В это время созывался V Всероссийский съезд Советов. Предполагалось поставить вопрос о судьбе Романовых на съезде — о том, чтобы провести на нем решение о назначении над Романовым открытого суда в Екатеринбурге.

Однако по докладу Голощекина о военных действиях на Урале, где в связи с выступлением чехословаков положение не было прочно и можно было ожидать скорого падения Екатеринбурга, вопрос был перерешен. Постановлено было вопроса на съезде не поднимать, который мог затянуться, не ставить. Голощекину предложено было ехать в Екатеринбург и к концу июля подготовить сессию над Романовыми»{693}.

Как видим, в варианте 1930 года у Быкова появляются несколько новых деталей. Видимо, кровожадное словоблудие Быкова образца 1926 года в 1930-м уже не устраивало власти. Поэтому, во-первых, инициатива суда приписывается ВЦИК, то есть Свердлову, во-вторых, исчезает кровавая предсказуемость суда, который уже должен был проводиться не над всей Царской Семьей, а только над Государем. Наконец, полностью исчезает Троцкий, и вся инициатива по проведению суда в Екатеринбурге отдается Голощекину (это вполне понятно, так как к 1930 году имя Троцкого было уже окончательно вычеркнуто из советской истории). Понятно, что Быков лжет как в первом, так и во втором случае. Ясно, что никакого суда в Екатеринбурге состояться не могло и никто этого всерьез не обсуждал. Характерно, что о «суде» в Екатеринбурге, насколько это известно, больше никто из советского руководства свидетельств не оставил. Зачем же понадобилась Быкову эта ложь? А затем, чтобы убийство Царской Семьи воспринималось читающими логично и естественно. Ведь если суд был назначен в Екатеринбурге, то Царскую Семью никуда не надо было вывозить, «белые» приближались, и с ней надо было что-то решать, центр молчал, вот уральцы и «решили» вопреки воле Москвы. Примечательно, что по «техническим причинам» важнейшая телеграмма из Екатеринбурга не смогла быть выслана напрямую в Москву, а послана Зиновьеву в Петроград и, пролежав там некоторое время, отправлена в Москву. После получения телеграммы в Москве надобность обратного ответа через Петроград отпадает, и Зиновьев рекомендует Москве связаться с Екатеринбургом самой.

Но из последнего отрывка Быкова можно сделать интересное предположение: а не была ли телеграмма из Екатеринбурга «о невозможности» суда оговорена Свердловым и Голощекиным заранее, в качестве, с одной стороны, сообщения о готовности к убийству, а с другой, оправданием уральского «самосуда»?

Подводя итог всему вышеизложенному, мы можем сделать 250 осторожный, но все-таки достаточно определенный вывод, что между Лениным и частью большевистского руководства существовали серьезные разногласия по поводу судьбы Царской Семьи. Судя по всему, Ленин пытался выполнить, во всяком случае до какого-то момента, возложенное на него германскими правящими кругами поручение вывезти Царскую Семью из Екатеринбурга. Означает ли это, что Ленин не был виновен в Екатеринбургском злодеянии? Конечно, нет! Вся его позиция была вызвана не желанием спасти Царя и его Семью, а страхом перед могущественными германцами и опасностью возвышения Свердлова и Троцкого. Кроме того, Ленин, судя по всем свойствам его натуры, был сторонником цареубийства и понятно, что само по себе оно не могло его опечалить. Как только стало понятно, что кровавое преступление оставило равнодушным все европейские страны, включая Германию, и что никакой расплаты за содеянное его не ждет, Ленин тотчас и немедленно принял сторону цареубийц и стал причислять себя к их числу. Более того, в дальнейшем он взял на вооружение палаческие методы Свердлова, рано умершего в 1919 году, и с успехом их применял.

Позиция Ленина в деле об убийстве Царской Семьи имела особые частные причины и была вызвана полной, с точки зрения Ленина, политической нецелесообразностью и даже опасностью для текущего момента этого убийства, а вовсе не его принципиальным неприятием злодейства.

Но для подлинных организаторов Екатеринбургского злодеяния было очень выгодным свалить всю ответственность на Ленина. Во-первых, Ленин был русским, а значит, нити, ведущие к зарубежным организаторам, скрывались в его тени. Во-вторых, роль таких изуверов, как Свердлов и Троцкий, становилась как бы второстепенной, малозначимой, то есть сводилась к роли «Яшки-хулигана» и «Пламенного Льва», слепо выполнявших приказы «всесильного» вождя мировой революции.

Именно этим были вызваны лживые строки Троцкого, которые тем не менее любят приводить множество исследователей в качестве доказательства решающей роли Ленина в убийстве