У энергетического поля, в полумраке едва заметного, я различила знакомую фигуру.

– Привет.

– Ты в порядке?.. Болднер сказал…

– Кишка тонка, – усмехнулся Фортем. – Болднер даже с тобой не смог справиться.

– Это все Таяна. – Я улыбнулась. – Она спасла меня и… в общем, неважно.

Я подошла ближе к щиту. Уже знала, что если неосторожно коснуться его, то прозрачная поверхность замерцает серебристыми ячейками. Ни коснуться. Ни почувствовать тепла. Стоять разделенными прочной защитой и смотреть.

Смотреть жадно, запоминать черты, запоминать встречу, чтобы миллион раз прокрутить ее в голове. Оставить себе память о чем-то очень важном.

Улыбнуться сквозь слезы. Понять вдруг, что самое страшное – не умереть самой, а оставить здесь их совсем одних, не знать, счастливы ли они. Не видеть их судьбу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Для умирающей девушки даже отлично.

– Мы ищем способ тебе помочь.

– Знаю. Но вряд ли найдете. У меня выкачали с литр крови. Градвин гений, но ему не под силу лихорадка. Таяна сказала что-нибудь полезное?

– Да как сказать. Она утверждает, что на вершине этой пирамиды сумасшествия стоят примжины.

От удивления я открыла рот:

– Те самые? О которых вы… ты говорил на лекции? Первая раса, населявшая галактику? Но они же исчезли!

– Очевидно, что нет. Или не исчезли, или вернулись. Или Таяна лжет, но пока что все сходится. Но примжинам кто-то помогает, кто-то в высших слоях альянса. Надо выяснить кто – и расспросить.

Я вновь невольно бросила взгляд на усыпанные будто бриллиантовой крошкой руки. Напоминание о том, что разрушает изнутри.

– Чего тебе хочется? Ты ведь не в тюрьме. Что тебе принести?

– Приходи иногда. Рассказывай, что происходит во дворце. Годдера приведи, попрощаться. Я так и не успела привязаться к этому пушистому комочку.

У меня вырвался прерывистый вздох, и я отвернулась. Как и раньше, показывать слабость перед Фортемом не хотелось.

– Эй, – ласково позвал он, – не отворачивайся от меня. Вот теперь ты знаешь действительно все. Вокруг меня рушатся семьи и погибают миры.

– Что? – Я обернулась. – Нет! Ты спасал меня бесконечное число раз. Нельзя идти против судьбы. На этом месте должна быть не я. Сашка – принцесса. А я лишь чуть-чуть пожила ее жизнью. Узнала, что такое семья.

– Странная у нас семейка.

– Отличная.

Я не лгала: другой семьи не знала и не хотела.

– Тебе нужно работать.

– Я хочу к тебе прикоснуться.

– Я знаю. Но ты не бросишь Люка. И этот мир не бросишь. Они не должны победить, не должны уничтожить все это.

– Прекрати! – строго произнес мужчина. – Мы не прощаемся. Без моего разрешения ты никуда не денешься, поняла? Градвин что-нибудь придумает.

Я кивнула и положила ладонь прямо на защитный экран. Сотни сверкающих ячеек вспыхнули под моими пальцами, а когда Фортем проделал такой же трюк со своей стороны, я вздрогнула. Никаким образом нельзя было почувствовать это касание, но у меня получилось. Ладонью ощутила тепло, а телом – знакомую дрожь.

– Работай. Я буду в порядке.

Мы оба знали, что это ложь. День за днем болезнь будет убивать меня до тех пор, пока я не стану агрессивной, никого не узнающей и ничего не помнящей больной. Но ложь помогала дышать. Мне так точно, а ему… хотелось верить.

Я долго смотрела вслед уходящему Фортему. Тоскливо думала о том, как давно даже в мыслях не называла его рептилоидом, ксенофобом. Незаметно он действительно стал частью семьи. Не врагом, не вынужденным союзником, а человеком, которому я бы доверила жизнь.

Доверила… а теперь придется отдать.

Меня накрыло так внезапно, что разум помутился. Я опустилась на колени, содрогаясь от плача, захлебываясь и поскуливая, как раненый щенок. Изнутри разрывала такая боль, что не кричать было просто невозможно. Завыла сирена медицинского робота, и он проворно понесся ко мне с успокоительным наготове.

В сердцах я что было сил ударила в энергетический щит.

Руку обожгло болью, а затем меня ослепила яркая вспышка. Когда зрение восстановилось, я поняла, что экрана больше нет.

– Что…

Мне в шею вошла тонкая игла. Тут же накатила дикая слабость. Я зевнула и закрыла глаза. Против собственной воли, поддаваясь действию лекарства.

– Паулина… – в конце коридора показался Градвин.

– Нет! – пробормотала я. – Не ходи сюда, Градвин, нет, я разбила экран!

Последней моей мыслью, прежде чем я отключилась, было: а это вообще возможно?

Сон от успокоительного всегда глубокий и спокойный. Я каждый раз просыпалась и несколько минут тратила на то, чтобы восстановить в памяти события. Они наваливались кошмарной тяжестью. Сначала я вспоминала Сашу. Потом свое похищение, встречу с Таяной, смерть Хенсема. Потом в памяти всплывали смутные картины аварии флаера. Ее я помнила крайне плохо, хотя свежие шрамы под заживляющими повязками еще напоминали о возвращении на Канопус.

Ну и наконец, я подносила к глазам руки и видела неизменную картину: бриллиантовая, сверкающая даже в темноте, россыпь крошечных кристаллов прямо на коже. Еще чуть выше красовалась вторая повязка. В момент истерики я пыталась стереть отметины жесткой мочалкой и терла до крови.

– Доброе утро, ластиар, – поприветствовала меня система. – Все ваши показатели в норме.

– Я умираю. Какие, к черту, показатели?

– А я бы поспорил, – раздался голос Градвина.

Я вскочила и обернулась. Парень настолько увлекся поисками лечения, что перетащил к моему карантину свой стол. Мгновенно увешал все экранами, приборами и эмиртами, а сам выглядел так, словно его пару раз хорошенько дернуло током. Расческа явно нечасто встречалась с непослушными волосами.

– Меня снова усыпили?

Я жадно пила из бутылки свежую холодную воду. До сих пор, ко всеобщему удивлению, чувствовала голод. Сколько времени прошло? Должно быть, несколько дней. После аварии я отсыпалась целые сутки, а потом… все как в тумане. Встреча с Фортемом, странные сны.

Сейчас сознание немного прояснилось. Будто я окончательно проснулась.

– Ты что-то сказал, да? Я отвлеклась, прости.

– Ага, я как раз исследую твою кровь.

– И что там?

– Ну… интересно. Даже очень. У меня, к сожалению, нет свежих образцов крови покойного императора или его сына. Тогда у меня еще был недостаточный уровень допуска. Но на твоих образцах я вволю поэкспериментировал. И, кажется, не без помощи Таяны понял, как действует лихорадка.