Последнее отчаянное сопротивление у Калнишкеса обнажило причины всех неудач повстанческого движения – нехватку ресурсов, высокий показатель потерь, неправильную тактику и отсутствие какой-либо согласованной стратегии на национальном уровне. Единственное их преимущество перед нападавшими – энтузиазм в служении делу, за которое стоило бороться, и фанатичная храбрость.

Такие качества не следует недооценивать, особенно когда речь идет об их способности вдохновлять будущие поколения бойцов.

Что касается самого Йонаса Нейфалты, он тоже превратился в символ отваги и недостатков повстанцев. Он вдохновлял бойцов своим примером и делил с ними трудности. Такой стиль руководства не мог продлиться долго: Нейфалта пережил своих павших у Калнишкеса товарищей всего на шесть месяцев.

СОВЕТСКИЙ ТЕРРОР

Советская борьба с повстанцами столь же эффективна и безжалостна, сколь и захват Советами политической власти в Восточной Европе. Иначе быть не могло. Советы очень беспокоили размах и решимость сопротивления, с которым они столкнулись в Литве. Вначале они воевали с Германией и просто не могли позволить партизанской войне подрывать линии снабжения фронта. В 1944 г. глава НКВД Лаврентий Берия приказал «за две недели» очистить Литву от «бандитов» и отправил одного из своих самых доверенных лиц – генерала Сергея Круглова – подавлять повстанцев. Помимо войск, в распоряжении Круглова находились специальные подразделения, только что проведшие массовую депортацию крымских татар в Казахстан.

Круглов был жестоким, но превосходным стратегом, инстинктивно понимавшим, что повстанцев нельзя победить одной только военной силой. С самого начала он привлекал местные литовские вооруженные формирования к участию в наибольшем количестве антиповстанческих операций, особенно чтобы создать впечатление, что это скорее гражданская война, нежели война против советской оккупации. Под его руководством в ход шли любые методы при условии их эффективности в подавлении повстанческого движения. Его войска приступили к сознательной и тщательно спланированной кампании по насаждению террора.

Один из краеугольных камней советских методов – применение пыток. Обычно в форме жестоких избиений пленников. Такая практика была настолько широко распространена, что в одном из районов Латвии 18 % подозреваемых, схваченных полицией, умерли во время допросов. Другие методы включали применение электрошока, прижигание кожи сигаретами, раздробление пальцев и кистей рук пленников дверью и пытку утоплением. Одна бывшая участница повстанческого движения перенесла пытку, подобную той, что и герой Джорджа Оруэлла из романа «1984»: Элеонора Лабанаускиене оказалась запертой в туалетной кабинке размером с телефонную будку вместе с пятьюдесятью крысами, выпущенными из клетки. Официально власти косо смотрели на такую пытку, но в реальности она допускалась на всех уровнях советской администрации. Сам Сталин перед войной заявлял, что применение пытки «абсолютно корректно и полезно», потому что «дает результаты и сильно ускоряет разоблачение врагов народа». Советская тайная полиция продолжала пользоваться сталинским разрешением для оправдания пыток по крайней мере до конца 1940-х гг.

Вообще пытки обеспечивали власти разведывательными данными, однако иные результаты принимали менее желанный оборот. Во всех воспоминаниях повстанцев с гордостью говорится о том, что «лесные братья» скорее умерли бы, нежели сдались, существуют многочисленные рассказы о повстанческих отрядах, которые пытались с боями прорываться из безнадежного положения, но не сдаваться. Это не миф. В советских отчетах описывается необычайная решимость повстанцев и на Украине, и в Литве. Например, в рапорте литовской полиции от января 1945 г. говорится о том, как войска госбезопасности окружили дом, в котором находились 25 повстанцев, отказавшихся сдаться даже после того, как дом был подожжен. Пятеро сумели вырваться и поползли по полю в сторону пулеметной команды, пытаясь вынудить ее прекратить огонь. В них, один за другим, стреляли, но они продолжали ползти вперед до тех пор, пока хоть кто-то оставался в живых. Остальные бойцы отряда вели огонь из горящего дома до тех пор, пока он окончательно не рухнул и не похоронил их. Такая решимость только отчасти порождена храбростью. Уверенность в том, что их будут пытать, и, возможно, страх проговориться во время допроса – очень сильный стимул к тому, чтобы не сдаваться живыми.

Применение пыток лишь один элемент системы, предназначенной для устрашения и партизан, и поддерживающей их сети сподвижников из числа гражданского населения. Другие методы запугивания включали публичное повешение командиров местных повстанческих отрядов, депортацию лиц, подозреваемых в связи с движением сопротивления, и выставление напоказ мертвых тел на рыночных площадях. В своих воспоминаниях Юозас Лукша приводит полдюжины примеров того, как тела мертвых повстанцев выставляли напоказ в деревнях – иногда в непристойных позах – в качестве устрашения населения. Более того, с телом его собственного брата поступили аналогично. Иногда отряды НКВД сгоняли местных жителей смотреть на тела и наблюдали за их реакцией, чтобы выявить, насколько они лояльны. «Если они видели, что люди, проходящие мимо трупов, испытывают горе или жалость, арестовывали и пытали, требуя назвать имена и фамилии погибших». Есть много историй о том, как родителям показывали тела их мертвых детей, и при этом они не должны были проявлять свои чувства из страха выдать себя.

Цена проявления лояльности в подобных ситуациях могла быть высокой. Рьяным сотрудникам госбезопасности ничего не стоило выбрать своей мишенью друзей и членов семей известных повстанцев, если они считали, что это может разоблачить бунтовщиков. Самое меньшее – арест и допрос, за которыми следовала угроза высылки в Сибирь. Наверное, это еще одна причина, по которой окруженные повстанцы не стремились сдаваться. Многие из тех, кто оказался в окружении, держали наготове гранату и взрывали себя специально для того, чтобы Советы не могли опознать их и тем самым получить возможность отомстить их семьям. Периодически Советы пытались проводить хирургические реконструкции, но «в таких обстоятельствах и мать родная не узнает».

Иногда советские войска госбезопасности прибегали к еще более жестоким методам по отношению к населению. Сожжение домов и ферм было широко распространено в Литве в качестве меры наказания людей, подозреваемых в повстанческой деятельности, и устрашения сельских общин. В конце концов эту практику прекратил командир войск безопасности, но, похоже, главная причина не в незаконности. Скорее всего, он подозревал, что вверенные ему подразделения воюют с невинным гражданским населением, чтобы избежать боев с настоящими повстанцами. Внутреннее расследование выявило, что сожжению подвергались не только строения – иногда в них погибали гражданские лица. Например, 1 августа 1945 г. отряд НКВД под командованием лейтенанта Липина поджег дом в деревне Швендряй неподалеку от города Шяуляя. По словам одного из присутствовавших при этом солдат, семья, в собственности которой находился дом, в тот момент находилась внутри: «Рядовой Янин поджег дом снаружи. Когда, крестясь, из дома вышли старуха и девочка, Липин велел им вернуться назад. Тогда старуха и девочка побежали. Липин достал пистолет и начал стрелять в них, но промахнулся. Один солдат застрелил старуху, а Липин побежал за девочкой и убил ее с близкого расстояния. Потом приказал двум солдатам бросить тела через окно в дом. Солдаты взяли тело старухи за руки и за ноги и бросили его в горящий дом, а потом сделали то же самое с телом девочки. Вскоре из дома через другую дверь выбежали старик и его старший сын. Солдаты открыли огонь, но не могли попасть в них. Тогда мне и двум другим солдатам было приказано поймать и убить сына, но нам это не удалось, так как было уже темно, и он скрылся. Вернувшись к дому, мы начали прочесывать ржаное поле. Там мы нашли старика, он был ранен и полз по полю. Один солдат прикончил его, и мы принесли труп к дому…»