снова появился, держа в руках пару инкрустированных стразами туфель на высоком каблуке, явно предназначенных для мужчин.

Я нахмурился и покачал головой. — Как, черт возьми, я буду в них ходить? — он заставит меня надеть их, даже если я не смогу, я просто знаю это.

Он пожал плечами, бросив их передо мной. Я сунул в них ноги, моя гордость разлетелась по ветру. Когда я поднял голову, то обнаружил, что Данте держит в руках массивный синий член на ремешке.

— Ни за что, блядь, — я покачал головой. — В этом нет необходимости.

— Конечно, это необходимо, — он придвинулся ближе, в его глазах плясало веселье.

— Данте, клянусь звездами…

Он бросился на меня и я вскрикнул, когда он с грубой силой крутанул меня вокруг себя, обернув этот чертовски массивный член вокруг моей талии.

Дверь открылась и мы оба оглянулись. Циклоп с фальшивыми вращающимися глазами на сосках и настоящим в центре лица смотрела на нас в тревоге. Ее взгляд остановился на том месте, где руки Данте сомкнулись вокруг ствола огромного пластикового члена, торчащего у меня между ног и она отступила назад, хихикнув. — О, простите!

Промежность Данте прижалась к моей заднице и я сердито зарычал, когда женщина закрыла дверь и поспешила прочь.

— Отлично, теперь она думает, что мы трахались.

— Тебе нужно остыть, cavallo. Кого волнует, что думает какая-то девчонка? — Данте рявкнул со смехом, отпустив меня, когда он отошёл, крепко пристёгивая страпон. Дыши.

— И что теперь? Я не собираюсь вешаться на нашего долбаного Директора, — хотя какая-то ужасная часть меня знала, что я бы пошел на это, если бы дело дошло до этого. Ради денег. А это было самое дно. Или, может быть, я уже достиг его с массивным пластиковым членом, висящим у меня между ног. А может быть, это было, когда я надел лайкровый костюм…

— Не, ты просто пригласишь его в одну из задних комнат.

Сладкое облегчение наполнило меня.

Он потянулся в карман и достал что-то. — Затем ты войдешь в комнату с ним и его спутницей и установишь эту камеру в таком месте, откуда будет хорошо видно, как его трахают, — он передал мне маленькое устройство и по мне пробежал холодок.

— Зачем тебе нужна запись секса с директором? — спросил я в замешательстве и ужасе.

— Потому что это здравый смысл — собирать компромат на своих подчиненных, cavallo. Как только он узнает, что у меня есть это, я обведу его вокруг пальца. Больше никаких отчислений или преподавателей, копающихся в моем дерьме. Это также удержит его на моей стороне. Братство не сможет использовать его против меня, если он будет до смерти бояться, что я выложу видео.

— Это… довольно умно, — заметил я и его грудь вздыбилась. Очевидно, что поглаживание эго Данте было надежным способом остаться в его хорошем списке и я мысленно отметил это. Если он так поступал с людьми, которые не были его врагами, я не хотел бы узнать, что он делал с теми, кто был врагом.

Обдумывая, как мне это провернуть, я тяжело вздохнул, чувствуя себя чересчур напряженным в этом чертовом костюме. — Мне нужно будет вернуть камеру?

— Нет. Камера подключена прямо к моему атласу и я наложил на нее чары, чтобы она сгорела через два часа, — он гордо улыбнулся.

— Точно. Напомни мне, почему я нужен для этого, а ты просто не подкупил одного из своих сотрудников?

Данте широко ухмыльнулся, но не ответил на мой вопрос, продолжая: — Следующее выступление на сцене — это то, чего ждет Грейшайн. Когда оно закончится, подойди к нему и скажи, что он может взять актера на час, в качестве комплимента от клуба за то, что он был хорошим клиентом.

— Но разве персонал не поставит это под сомнение?

— Нет, я уже заплатил за танцора под вымышленным именем. Когда ты позовешь его со сцены, скажи ему, что Шайнер уже ждет его.

Я кивнул, запоминая все, что он говорил, стараясь не думать о том, насколько это безумно.

Он подвел меня к двери и наклонился к моему уху, прежде чем мы вышли, его дыхание коснулось моей шеи, — О и если ты все испортишь, cavallo, я прикажу отрезать твои блестящие яйца Пегаса.

Вот дерьмо.

— Я этого не допущу, — твердо заявил я, мое сердце бешено колотилось в груди.

— Хорошо, — весело сказал Данте, угроза исчезла из его тона. — Подожди здесь одну минуту, прежде чем вернуться в бар. Когда ты установишь камеру, я буду ждать тебя у входа в машине.

— Понял, — сказал я, мой рот пересох, когда я потянулся вверх, чтобы спрятать камеру под парик.

Он оглядел меня, фыркнув от смеха. — Эй, если тебе когда-нибудь понадобится работа, ты найдешь ее здесь, как Медуза. Или, может быть, ты хочешь выпустить свой сверкающий хвост на сцену?

— Нет, — резко прорычал я, свирепость в моем тоне заставила его брови изогнуться. Я так сильно боролся за то, чтобы Элис не стала жертвой этой жизни, что просто не собирался подписываться на нее сам, если только не останусь на краю своего достоинства. Что было довольно трудно сказать, учитывая то, как я был одет.

Он пожал плечами и вышел за дверь. Дождавшись, пока пройдет минута, я выдохнул, упражняясь в ходьбе на каблуках. Это было удивительно легко, что, возможно, объяснялось изящной природой моего Ордена.

Когда время истекло, я прокрался за дверь, вернулся в бар и скрылся в тени, когда мой взгляд упал на сцену. Пегас делала свою концовку, блестки падали с ее плаща, когда она уходила со сцены в руки мускулистого парня, который гладил ее гриву и вел к одной из кабинок. Она вернулась в форму фейри и он завел ее внутрь за уздечку, а другой рукой сжал ее задницу.

Борясь с дрожью, когда он задернул занавеску, я оглянулся на сцену. Свет стал темно-зеленым, а из отверстий в полу сцены под аплодисменты валил дым. Директор Грейшайн сидел прямо и я задался вопросом, какого черта этот парень ввязался в это дело.

Мощный голос наполнил зал: — Пожалуйста, поприветствуйте на сцене мужчину, который любит, чтобы фейри стояли на коленях у его ног, который кусается так же сильно, как трахается и который заставит вас кричать о пощаде всю ночь напролет. Это единственный и неповторимый Командующий Драконами и самый грязный Верховный Советник из всех. Лайонел Трахальщик!

Святое дерьмо. На сцену вышел пародист Лайонела Акрукса, на котором был массивный чешуйчатый член на ремешке ярко-зеленого цвета. На его коже были нарисованы чешуйки,