Полковник Уизерс сделал длинную тягучую паузу. Возможно, он ожидал, что Лэйд произнесёт что-то, чтобы её заполнить, но Лэйд не знал нужных слов.

— В скором времени этот человек стал бичом Нового Бангора, мистер Лайвстоун. Его ночным кошмаром. Он настигал своих жертв и потрошил их с нечеловеческой жестокостью, а красочными инсталляциями из их органов и плоти украшал переулки. В скором времени он уже забыл своё истинное имя, то, которым обладал до того, как оказаться в Новом Бангоре, он принял новое, которым его нарекла молва. Бангорская Гиена.

Лэйд нахмурился.

— Мне незнакомо это прозвище. Когда это было?

— Давно, — спокойно обронил полковник Уизерс, — Очень давно. От тех времён не сохранилось даже газет.

— И чем закончилась история этого… юноши?

Полковник Уизерс пожал плечами.

— Тем, чем и должна была закончиться. Мы встретились с Бангорской Гиеной один на один. Красивая была картина. Два чудовища на высоте в высоте в несколько сотен футов над городом. Небо полыхает молниями, ветер хлещет в лицо… Он был чудовищем, которое бросило вызов городу, а я, в силу обстоятельств, тем, что вынуждено его защищать.

— И вы победили.

— И я победил, — согласился полковник Уизерс, но почему-то без всякой торжественности в голосе, напротив, Лэйду даже показалось, что в нём треснула колючая насмешка, — На службе Канцелярии мне приходилось одерживать немало побед, но эта… Эта не принесла мне никакого удовлетворения. Спустя время я понял, почему. Этот несчастный, сделавшийся Бангорской Гиеной, совершал свои преступления не из трезвого расчёта или свойственной многим преступникам душевной порочности. Это была его война с островом. Он в самом деле считал, что выбранный путь поможет ему одержать верх над Ним. А других у него и не было. Бангорская Гиена не хотела убивать, она просто хотела вернуться домой.

— А я? — напомнил Лэйд, — Причём здесь я?

— Вы с ней были похожи, — от пристального взгляда полковника Уизерса, устремлённого в упор, Лэйд ощутил, как тонкой ледяной корочкой схватывается сердце, — Оба дикари, хищные звери, которые не пожелали оставаться в клетке. Яростно грызущие прутья и слепо бросающиеся на всё, что оказалось между ними. Из таких никогда не вырастают домашние питомцы.

— Значит… — Лэйд облизал губы, — Вы считаете нас с Бангорской Гиеной в некотором роде родственниками?

— Да, — полковник Уизерс внезапно улыбнулся, — В некотором роде. Хищниками, запертыми в клетке, которые отказываются свыкаться со своим положением и рвутся на волю во что бы то ни стало. Наперекор судьбе, течениям и обстоятельствам. Но он был Гиеной, а вы — Тигром. Мир не видел более непохожих друг на друга хищников. Гиена была труслива и зла, она терзала чужую плоть и в то же время дрожала от ужаса за собственную шкуру. Вы же встречали опасность лицом, точно бенгальский тигр, благородный охотник и следопыт. Не унижались, не прятались, не придумывали оправданий, а просто бросались в новую схватку, едва уцелев в предыдущей. Возможно… Возможно, вы заставили меня испытать то чувство, которое я почти позабыл, охотясь за Гиеной и погрязая в канцелярских делах. Восхищение, мистер Лайвстоун. Вот почему тогда, много лет назад, я произнёс слово, которое и поныне звучит в невидимом эфире, отдаваясь в закоулках Нового Бангора самым причудливым образом. Я нарёк вас Бангорским Тигром. Возможно, мне просто хотелось напомнить самому себе, что не все хищники мазаны одним миром. Среди них есть те, что заслуживают уважения.

Лэйд покачал головой.

— Если вы ищете благородство, вам стоит подыскать себе другого зверя, полковник. Все эти годы я занимался тем же, что и Гиена. Спасал свою шкуру. И опасность я искал вовсе не потому, что намеревался кому-то помочь, просто постоянная опасность возбуждает, не даёт расслабиться. Тех, кто расслабляется или поддаётся фатализму, Он переваривает. А я чертовски не хотел быть переваренным. Вот и вся цена моему благородству.

Полковник Уизерс ещё некоторое время стоял, молча глядя на него. Взгляд у него был рассеянный, задумчивый, плывущий.

— Когда-нибудь мы с вами ещё встретимся, мистер Лайвстоун. И когда это произойдёт, я надеюсь, что именно мне будет поручена честь передать вам билет.

Лэйд подавил желание сглотнуть.

— Это случится? Я имею в виду, вы в самом деле сможете… Для меня… Я…

Полковник Уизерс усмехнулся ему.

— Не знаю, Чабб. Да и откуда мне знать? В конце концов, я всего лишь канцелярская крыса, верно?

Он двинулся прочь, беззвучно ступая, молчаливый и прямой, уменьшающаяся на глазах короткая угольная черта. Лэйд подумал, что если смотреть на фигуру первого заместителя секретаря Канцелярии не отрываясь, можно поймать момент, когда она растворится в воздухе. Но он не смог заставить себя смотреть.

Вместо этого он зачем-то стал смотреть в землю у своих ног, как будто там, на песке, мог быть начертан ответ. Но ответа не было, лишь остатки хлебных крошек и птичьи следы.

Часть третья — Глава 8

— Что вы говорите? — Лэйд приложил ладонь к уху, — Не слышу!

Это было ложью, он прекрасно услышал обращённый к нему вопрос, однако намеревался выиграть несколько лишних секунд на размышления — старый трюк, исполнению которого немало способствовал шум, окружающий их, точно вьюга. Если, конечно, можно было представить настоящую зимнюю вьюгу на тропических широтах Нового Бангора.

Этот шум, заставлявший собеседников ежеминутно переспрашивать друг друга, не был каким-то особенным шумом, прибережённым Коппертауном для торжественной встречи, всего лишь пульсом его огромного механического сердца, пульсом, повинуясь которому он круглосуточно прокачивал через себя нефть и керосин, руду и шерсть, краску и уголь — все те тысячи тысяч бушелей, галлонов, регистровых тонн[152], пайпов[153], хандервейтов[154], феркинов[155], баррелей и анкеров[156], который позволяли функционировать существу под именем Новый Бангор.

Лэйд не любил Коппертауна, хоть и осторожно признавал его могущество. После извилистых и сонных улочек Миддлдэка, виляющих подобно лесным тропам и иногда сходящимся так узко, что два Лэйда Лайвстоуна могли бы и не разминуться друг с другом,

здешние казались чересчур широкими и неестественно прямыми — словно их соорудили какие-то бездушные существа, взирающие на людей равнодушно и пренебрежительно, озабоченные лишь тем, как с помощью этих огромных трубопроводов побыстрее перекачать людскую массу из одного места в другое.

Наверно, поэтому я не люблю здесь бывать, отстранённо подумал Лэйд. Не из-за оглушающего шума, от которого к вечеру у меня наверняка сделается мигрень, даже не из-за этой вездесущей ядовитой взвеси, которая окутывает Коппертаун едким ржавым туманом — из-за того, что всё здесь, будь это улицы, дома или фабрики, создано не человеком для человека с пониманием человеческих же желаний и потребностей, а бездушным существом по имени Логистика — для такого же бездушного человекообразного ресурса, который можно гонять по трубам, складировать штабелями и списывать при необходимости в связи с