Они возвращаются втроем, и проходит совсем немного времени, прежде чем Лекс уводит Рокки на встречу с некоторыми спортивными комментаторами и другими большими шишками в корпоративной коробке. Мы с Никки сидим там, пока Уилл переместился на несколько рядов ниже, чтобы подождать, пока игроки подойдут, чтобы они могли подписать его шляпу.

— Я знаю, что мне нужно поговорить, Никки. Короче говоря, пока что я сказала ему, что нам нужно начать все с чистого листа. Нам нужно научиться быть друзьями.

— Согласна. Я имею в виду, да, я понимаю, что секс горячий, и я не хочу признавать, что он горячий мудак, хотя он заставляет мою кровь кипеть, но если это то, чего ты хочешь, Чарли, тогда тебе нужно начать с основ. Это уже не средняя школа, вы оба взрослые люди, — говорит она, сохраняя спокойное выражение лица, — Итак, начни с важных вопросов, например, со сколькими женщинами он спал с тех пор, как бросил тебя?

Я поворачиваюсь к ней лицом, уверенный, что у нее в руках вилы: — Во-первых, это не важный вопрос. Ты думаешь, у меня есть какое-то желание умереть? И, кроме того, что если он спросит меня?

— Тогда скажи ему.

— Это включает в себя минет?

— Я никогда не была такой техничной. Думаю, да.

— Итак, каково твое магическое число?

— Давай посмотрим. Был парень, с которым я лишилась девственности, потом я встречалась с ним год в старших классах. Он мне изменил, и я трахнула его лучшего друга. Грубо, я знаю. Потом несколько парней до того, как я встретила Рокки. Думаю, всего шесть.

— А Рокки?

— Рокки? Он даже не может вспомнить… Думаю, он перестал считать после тридцати.

Я смеюсь: — Ну, может, он и раньше был таким, но, черт возьми, девочка, ты отхлестала своего мужика.

— Я знаю, как его развлечь, — она шевелит бровями.

Мужчины возвращаются, и Рокки рассказывает Никки о спортивной команде, которую он встретил, и что-то о том, что в понедельник мы с ними пообедаем. Уилл медленно идет обратно к нам, он выглядит усталым, его возбуждение улетучилось.

— Вы, ребята, отвезете внедорожник домой. Если Лекс не возражает, я бы хотела с ним погулять.

Лекс смотрит на меня и удивленно наклоняет голову в сторону. Мы прощаемся, и я спрашиваю Лекса, не хочет ли он прогуляться по Рокфеллер-центру.

Мы берем такси, тихо разговариваем об игре, пока не добираемся до места назначения.

Лекс находит нам скамейку, где можно посидеть рядом с артистами, играющими музыку. Там собирается небольшая толпа, семьи радостно прогуливаются вокруг, а туристы щелкают все и вся в поле зрения.

— Мне здесь нравится, — говорю я, наблюдая за толпой вокруг нас, — Когда я впервые приехала в город, я могла сидеть здесь часами и просто смотреть на проходящих мимо людей. В этом есть что-то успокаивающее.

— Помню, однажды, кажется, мне было двенадцать или около того, мама с папой привезли нас сюда, и мы пошли кататься на коньках. Адриана упала сильнее всех… ей пришлось накладывать швы на голову, настолько все было плохо. Весь лед был в крови. Я не могу не вспоминать об этом каждый раз, когда я здесь.

— Как часто вы бываете в Нью-Йорке?

— По крайней мере, раз в три месяца. Это зависит от работы, конечно. Я никогда не был здесь ради удовольствия…, — он делает паузу, затем смеется.

— Я бы поспорила с этим.

— Какой грязный ум, мисс Мейсон, — поддразнивает он, отводя взгляд на людей, проходящих мимо нас.

— Как поживают твои мама и папа? Они все еще живут в Кармеле?

— Лето они проводят там, но большую часть времени они в разъездах. Вместо того чтобы осесть в больнице, папа путешествует по всему миру, помогая людям, у которых нет средств на лечение.

Из тех разговоров, которые мы вели раньше, Алекс, которого я знал, страстно хотел стать врачом. Он разделял те же качества, что и его отец, часто говорил о том, насколько интенсивна медицинская практика и как она изменила его так, как он и представить себе не мог.

— Это мог быть ты, — мягко напомнил я ему, — Что заставило тебя окончательно уйти?

Сдвинувшись на скамейке, он засовывает руки в карман джинсов, наблюдая, как пара перед нами целуется, делая селфи. Мой вопрос, грубый и в то же время целенаправленный, раздвигает границы между нами. Мне нужно узнать его снова, потому что вопросы без ответов позволяют моему разуму разгуляться.

— Это было после того, как я узнал о Саманте и о том, что она солгала о ребенке. Я вернулся с поисков тебя, и все говорили мне оставить тебя в покое, позволить тебе жить так, как ты заслуживаешь. Я, конечно, спорил, но в конце концов послушался, решив, что они правы, — на мгновение закрыв глаза, он ущипнул себя за переносицу, прежде чем снова широко открыть их, — Я не мог помогать людям, не в том состоянии духа, в котором я был. Сначала я столкнулся с дедом. Он был рад передать бразды правления своим бизнесом. Я согласился вернуться и учиться, первоначально взяв на себя лишь небольшую часть работы.

— А что случилось потом? — спрашиваю я, пытаясь все осмыслить.

— Я утроил нашу прибыль, и компания выросла. Он был доволен и хотел передать остальное мне. Я отказался, я хотел сосредоточиться только на той части, которая принадлежала мне. Тогда отец перестал со мной разговаривать. В конце концов, у меня все стало получаться благодаря тому, что у меня не было жизни и я работал двадцать четыре часа в сутки. Через год мой дед скончался, и компания перешла ко мне.

Я не могу найти нужных слов. Так много вещей не изменилось, и в то же время так много вещей было совершенно другим.

— И ты богат. Все окупилось, — говорю я, восхищаясь его упорством.

— Меня было не остановить, — вздыхает он, как будто это проклятие, — Деньги, власть, контроль… Я жил и дышал этим, но нельзя отрицать, что я был одинок.

— Но Лекс, посмотри на себя…, —