Остатки Ворот рухнули.

— Скоррон за Йорга. — Суровый седой человек, с неприязнью смотревший на меня.

Я вернулся на трон.

— Люди Империи, находит ли Конгрессия меня достойным?

«Да», прокатившееся по залу, несло в себе больше отчаянья, чем воодушевления, но этого было достаточно. Я стал императором во Вьене, владыкой Сотни — Разрушенная Империя восстановлена.

Тэпрут приблизился ко мне и низко поклонился. Тем временем Мертвый Король вошел туда, где были Золотые Ворота, его войска — за ним.

— Молодец, — сказал я доктору. — Когда я спрашивал, на тридцать семь и близко не рассчитывал.

— Числа никогда не лгут, мой император. — Тэпрут покачал головой. — Только люди.

Сотня отступила перед Мертвым Королем, никто не был готов сопротивляться.

— Похоже, это напрасная победа, мой император. Так важно утвердиться на троне, перед тем как мы все умрем?

— Сейчас выясним. — Я снова встал, радуясь, что покидаю неудобное сиденье. — Не думаю, что ты можешь запечатать арку, Фекслер.

Никакого ответа, только мертвые продолжали заполнять тронный зал. Арка всегда казалась более поздней пристройкой, созданием каменщиков, чьи пальцы были исполнены поэзии.

Мертвый Король подошел к помосту — темная фигура, несмотря на небесно-голубой плащ Кая. За ним — золотой частокол императорской Гвардии. Моей Гвардии — и Челла была среди них. А я твердо стоял на помосте, перед троном, за мной — объединенная Сотня. Горгот встал на помосте у моего левого плеча, Макин — у правого, Кент за ним, Мартен за Горготом, безоружные. Синдри поднялся на первую ступеньку, дядя Роберт занял похожее место с другой стороны. Стража, охранявшая Конфессию, всего дюжина человек, стояла с Сотней — все, кроме одного, умудрившегося сломать шею в суматохе, — его меч достался Райку.

Я с сожалением взглянул на своих людей. Я часто называл их на дороге братьями, вместе с ними противостоял опасности, делил с ними мясо и мед. Братство дороги, конечно, но умереть с ними — не то же, что умереть за них. Однако здесь, перед лицом этого врага, принесшего с собой безнадежную песню смерти, дышащего ужасом, подобного которому я не знал даже на Дороге Нежити много лет назад, когда увидел призраков, мне казалось, что люди, стоящие рядом со мной, — истинные братья.

— Привет, Йорг.

Мертвый Король посмотрел на меня с подножья помоста.

Его взгляд был тем же, чьими бы глазами он ни смотрел на меня. Что-то знакомое, обвиняющее, холодно изучающее, пробуждающее во мне все горести, что я познал.

— Зачем ты здесь?

— По той же причине, что и ты. — Он не отвел глаз. — Потому что другие сказали, что я не посмею.

— И я говорю, что ты не посмеешь.

— Ты остановишь меня, брат Йорг?

Говорил он легко, но с затаенной горечью, будто слово «брат» жгло ему язык.

— Да.

Сама его близость лишала мои руки сил. Он нес в себе смерть, источал ее каждой порой, само его существование оскорбляло живых.

— И как ты это сделаешь, Йорг?

Он поднялся на первую ступень помоста.

Я замахнулся на него жезлом из железного дерева — вместо ответа. Палка коснулась плоти с влажным шлепком. Мертвый Король сомкнул на ней руку Кая, вывернул жезл из моей руки и разбил его в щепки о край второй ступени.

— Как ты остановишь меня, брат? — Он поднялся ступенью выше. — У тебя нет сил. Ничего. Пустой сосуд. Если у тебя и была магия, она ушла.

Мы стояли лицом к лицу, достаточно близко, чтобы дотянуться до его шеи, но я знал, чем это может закончиться.

— И какую же магию принес ты?

Он нес с собой не просто некромантию, не просто внушал ужас и оживлял мертвую плоть. Отчаяние, тоска, утрата, грозящие поглотить нас всех, заставившие преклонить колени и побледнеть королей, были не оружием, созданным ради нас, а лишь отголоском того, что звенело в нем.

— Лишь правду, брат Йорг.

И с этими словами мне представилась грустная пьеса моей жизни, сопровождаемая печальной, но слишком громкой, вносящей диссонанс музыкой моей матери. Я увидел растянутые на годы мгновения, жестокость, трусость, беспощадную гордыню, бесконечные провальные попытки стать таким человеком, каким я мог бы быть, путь, усеянный обломками жизней, которые мне не хватило мужества спасти.

— Я был дурным человеком? — Я силился не выдать своим голосом слабость. — Король Мертвых прошел по крови сообщить, что мне не быть святым? Я думал, ты явился воевать. Вложить мне меч в руку и станцевать со мной. Ты…

— Ты трус, ты никогда не мог защитить тех, кого любишь.

Его слова были приговором, их тяжесть сокрушала, хоть я и пытался отмахнуться от них, отрицая.

— Ты пришел за имперским троном, что тебе за дело до моих неудач? Если думаешь, что я слаб, если тебе нужен трон… попробуй его отнять.

— Я пришел за тобой, брат Йорг. За твоей семьей.

— Попробуй. — Слово обожгло мне горло, пробиваясь сквозь оскал. Привязанность к ребенку может возникнуть мгновенно, а может зарождаться медленно, шаг за шагом, до тех пор, пока ты не поймешь, что расстаться с ним труднее, чем с собственной кожей. В тот момент я понял, что люблю своего сына. Понял, что, хотя у меня нет мощи моего отца и возможности удержать Империю, я умру, бесцельно защищая орущего младенца, который и не вспомнит, что я был на свете, — скорее умру, чем убегу, чтобы стать со временем отцом других детей.

Без приказа, без боевого клича, почти беззвучно приблизилась мертвая гвардия, срывающая шлемы с голов, демонстрируя свой голод.

Из тех, кто стоял у меня за плечами, лишь Горгот отступил и сошел с помоста. Если кто и побежит, то это будут Макин и Кент. Они видели быстрых мертвецов в болотах Кантанлонии и знали, как те ужасны — невероятная сила и способность сражаться даже тогда, когда им кишки выпустили.

— Беги, — сказал Мертвый Король. — Я отпущу тебя. Только оставь мне ребенка и эту твою шлюшку из Веннита.

Мертвые наступали, и Макин, Кент и Мартен встретили их с обеих сторон от Мертвого Короля и меня. Нам оставались считаные мгновения, а у меня ничего не было. Свет и двери. Пустые руки. Несколько гвардейцев, собравшись с силами, отошли от боковых входов, чтобы атаковать мертвых товарищей. Первые из живых пали под ударами мертвых с пугающей быстротой.

Что-то взорвалось на полу у помоста. Непонятно что. В нескольких местах камни разлетелись на острые обломки, и пока они еще висели в воздухе, на их месте расползлись красные пятна. Я не сразу разглядел существ, бросившихся на войско Мертвого Короля. Тролли, краснокожие, больше похожие на Горгота, чем на своих родичей из Халрадры, и гораздо крупнее. Первый из них подхватил человека в броне и швырнул его над головами легиона в стену над Золотыми Воротами. Когти разодрали шею другого, сорвав доспех. Потомки императорского телохранителя защищали трон. Шестеро чудовищ, но все же их было слишком мало.