Только спустя сутки англичане смогли организовать работы по приему оставшихся грузов в районе высадки экспедиционных сил. Это потребовало немалой нагрузки от солдат: «Когда забрезжил рассвет, мы являли жалкое зрелище, но услышав сигнал сбора, быстро пришли в себя. В поте лица мы выгружали на берег артиллерию, лошадей, ядра, бомбы и всё, что нужно для снабжения армии, кроме опять-таки палаток. Незримый враг (болезни) по-прежнему был среди нас, ежедневно находя новые жертвы. Люди работали как проклятые, мужественно перенося все трудности. Мы высушили одежду на пляже; многочисленные пикеты, выставленные тем же вечером, должны были уберечь нас от неприятных сюрпризов, пока мы спали, завернувшись в плащи», в этих словах Тимоти Гоуинга очень мало возвышенного.

Французы высадили на берег артиллерию (12 батарей. 10 по 6 и 2 по 4 орудия), ракетную батарею (остатки). Горная батарея, осадная артиллерия и весь артиллерийский парк оставались на кораблях.

Последней на узкую полоску песчаного пляжа высадилась 2-я бригада 4-й дивизии, солдатам которой пришлось пробираться между кучами разбросанного в беспорядке имущества. Это формирование бригадой можно назвать очень условно, так как несмотря на свое громкое название, по реальной численности оно не намного превышало полнокровный русский пехотный батальон. Штатный состав имел лишь 63-й полк. В 46-м полку было всего лишь две роты, которыми командовал капитан О'Тул. Командир дивизии в Крым не прибыл (называют разные причины, чаще всего болезнь), и бригадному генералу Артуру Торренсу пришлось взять командование на себя. Мы еще расскажем о злоключениях этой бригады в Крыму. Это одно из тех приключений, а правильнее сказать, недоразумений Альминского сражения, которые входят в военную историю не как подвиг на поле боя, а как реализованная воля случая.

Пока же английское командование не рассматривало бригаду как полноценную боевую единицу и планировало оставить на берегу, поручив личному составу завершать выгрузочные работы. После этого Торренс должен был вести 63-й, 46-й пехотные и приданный ему 4-й легкий драгунский полки по следам армии на Севастополь.

15 сентября на пляже появились долгожданные представители медицинского департамента во главе со своим начальником — доктором Холлом. Ими было собрано для дальнейшей погрузки и отправки в госпитали Скутари около 750 человек.

В этот день появились первые русские пленные. Они были взяты в плен во время нападения патруля из 15 спаги на русский пост, удаленный на 5–6 км от места высадки. Французские кавалеристы, напав ночью, разоружили его личный состав. 12 рядовых и сержант были доставлены ими к главнокомандующему, подробно расспросившему пленных о составе и действиях армии князя Меншикова. По воспоминаниям, маршал Сент-Арно был весьма доволен предъявленными ему трофеями — несколькими ружьями.

На третьи сутки мало что изменилось. По крайней мере, так казалось капралу Гоингу: «16 числа мы по-прежнему выгружали на берег всевозможные принадлежности, находясь в полной готовности на случай нападения; люди, казалось, забыли, что состоят из плоти и крови. У французов были палатки и прочие удобства, у нас по-прежнему ничего».

В сентябре 1854 г. английская армия в Крыму попала в ту же ситуацию, что и герцог Веллингтон, высадившийся в период войн с Наполеоном в Испании без единой повозки. Лейтенант Пид считал, что более 2 000 лошадей, мулов и других необходимых животных были оставлены в Варне. На самом деле эта цифра намного больше. Нехватка гужевого транспорта из проблемы превращалась в бедствие. Некоторые офицеры пешком отправлялись в Евпаторию, намереваясь там раздобыть для себя лошадь. Наиболее предприимчивые умудрились сделать перепродажу лошадей и мулов доходным бизнесом. Незначительное число волов, конфискованных у местного населения, было передано саперам и подразделению телеграфа лейтенанта Тиссдейла. Попытка сформировать что-то подвижное из конфискованного гужевого транспорта у англичан провалилась. При отсутствии кузнецов, починочных мастерских, какого-либо снабжения, какой-либо организации и распорядка этот обывательский обоз скоро развалился.

Постепенно быт оккупантов налаживался. Союзному командованию удалось наладить организацию высадки и размещения войск на побережье. Картина все более и более напоминала привычный военный лагерь. Всюду кипела самая разнообразная работа, «…штабные офицеры в своих треугольных шляпах с перьями носились галопом в разных направлениях».

Но долго задержаться на берегу не пришлось.

17 сентября союзники отдыхали. С утра провели молебен и смотр войск, после чего людям была дана возможность привести в порядок снаряжение и оружие, готовя его к маршу и предстоящему сражению. Солдаты и офицеры купались в море. Немного улучшилось положение с питанием. За это все должны были благодарить французов. Их пехотные и кавалерийские взводы провели рейды по окрестным деревням, завершившиеся конфискацией у местного населения огромного количества скота и фуража. Таким образом, постепенно все тяготы и лишения войны стало ощущать на себе местное население.

Английские солдаты наблюдали огромные стада, перегонявшиеся по степи. Их сопровождали французские кавалеристы — спаги, которых за странный для европейского глаза военный костюм британцы прозвали старухами. Но скоро смех и издевательства над африканцами прекратились. Выполняя, кроме эскортирования своего главнокомандующего маршала Сент-Арно, еще и функции военной полиции, спаги с приданной им пехотой сумели обеспечить свои войска весьма пристойным питанием. Французские авторы утверждают, что во время одного из разведывательных рейдов произошла стычка между спаги и русскими казаками, в которой арабские солдаты были первыми кавалеристами, скрестившими сабли с противником во время Крымской кампании.

Англичане вели себя пассивно. Казалось, британское командование совершенно не думало об улучшении рациона личного состава. Некоторых английских офицеров голод заставил превратиться из джентльменов в воров: товарищи лейтенанта Пида устроили обед из продуктов, украденных одним из них на корабельном камбузе.

Общая идиллия этого солнечного и теплого сентябрьского дня была нарушена сообщениями об участившихся случаях смерти от болезней, вновь напомнивших о себе. 20-й пехотный полк в этот день недосчитался еще троих солдат.

В этот день вернулась с демонстрационных действий эскадра, на борту которой находилась 4-я дивизия генерала Форе, назначенная в резерв. В день высадки она подошла к устью Альмы, помаячила там, выслав шлюпки, которые сделали промеры на расстоянии 55 сажен от берега. Через некоторое время «…войска сели обратно на корабли, которые не замедлили отправиться далее к устью Качи, где, простояв около часа, эскадра снялась с места и пошла на соединение к остальному флоту».Дивизия высадилась после того, когда основную часть французских войск маршал Сент-Арно уже увел в глубь русской территории. Генерал Форе прикрывал своими батальонами тыл французского контингента.