На следующий день после обнаружения изуродованного трупа Мэри Келли министерство внутренних дел объявило о полном снятии обвинений с ранее подозреваемых. Подавленное состояние нашего бедного Кейна усугубилось настолько, что он исполнился желания отправиться к Эбберлайну и все ему выложить. Пришлось его удерживать едва ли не силой, а потом давать снотворное. Сейчас даже кажется, будто это Кейн, а не я «объелся белены».[251]

По правде говоря, состояние Кейна внушало опасение: сможет ли он отправиться с нами в Эдинбург на следующий день, в воскресенье, 11 ноября, как было задумано? Торнли, надо сказать, советовал иное, однако два фактора оказались против профессионального мнения моего брата и перевесили. Во-первых, Кейн решительно отказался остаться в Лондоне, а во-вторых, если бы мы все-таки настояли на этом, за ним некому было бы присматривать, а если потребуется, удержать от признания. В конце концов Кейн отправился с нами из «Карфакс армз» на Кингз-Кросс, где все мы сели на поезд и покатили на север, в направлении столицы Шотландии.

Нас было десять человек. К нам, Чадам Света, относились, разумеется, я сам, Холл Кейн, леди Уайльд, Торнли, Джозеф Харкер и мистер Пенфолд с тремя псевдонимами — Годалминг, Тамблти и Таунсенд. Он выехал в Эдинбург еще прошлым вечером вместе с Торнли, соблюдая величайшую осторожность, чтобы никто из Ярда не смог их выследить. Остальную часть нашей компании составляли Генри Ирвинг и Эллен Терри, взявшие с собой двух помощников — актеров для читки ролей Банко и Макдуфа. Все второстепенные роли были отданы нам — любителям. Генри определил целью поездки преимущественно изучение обстановки, а не актерское исполнение как таковое. Поскольку эти актеры не сыграли никакой роли в последующих событиях, я позволю себе не называть в этой обобщающей записи их имена. Не волен я назвать по именам и тех, кто выехал раньше нас — по предложению, нет, по настоянию Сперанцы — для того, чтобы вместе с мистером Пеком проследить за приготовлениями в замке, подготовкой «храма» и всего необходимого для проведения намеченного псевдообряда и осуществления кровавого замысла.[252]

Подлинная ирония заключалась в том, что мы, Чада Света, в наибольшей степени проявляли себя как артисты, пока имели дело с Генри Ирвингом и Эллен Терри, но при этом хорошо маскировались, следуя цитате из Барда: «…чтоб обмануть людей, будь сам как все».[253]Итак, в поезде мы все оживленно беседовали, кроме Кейна, который еще не отошел от действия снотворного и по прибытии тут же отправился бы в гостиницу под предлогом недомогания, если бы мы ему позволили. Но он нуждался в присмотре.

Сперанца была как никогда сдержанна. Она даже не боролась за первенство во время ланча, легко уступив его Генри, который произнес тост из «Макбета» «за процветание всего стола», после чего завел речь о том, как воплотить на сцене образ призрака Банко, и тому подобных делах. Торнли и Годалминг больше отмалчивались: у обоих была на то причина — недостаточное знание предмета разговора, они были, как сказал бы Генри, всего лишь дилетантами. Я же, как всегда, был озабочен: и предстоящей читкой, и задуманным Генри изучением обстановки, и всем тем, что являлось истинной причиной нашего пребывания в Эдинбурге. Пару раз я ускользал из-за стола, чтобы лично услышать от мистера Пека заверения, что в выбранном им уголке замка все приведено в состояние готовности.

По настоянию Генри, желавшего, чтобы все наши дела в Эдинбурге были завершены в течение дня, мы сразу же после ланча провели короткую пресс-конференцию. Она была устроена, чтобы ублажить Генри, но заодно и обеспечивала нам алиби. Газеты должны были подтвердить, что все мы находились за пределами Лондона и не могли иметь никакого отношения к исчезновению освобожденного под залог ложного Тамблти. Завершив общение с газетчиками, мы отправились в отель немного отдохнуть, и там Чада Света, за исключением Харкера, собрались в номере Кейна, чтобы обсудить последние детали. Было уже далеко за полдень, когда я представил нашей группе мистера Пека, который и повел нас вверх по склону Королевской Мили к Эдинбургскому замку.

Бледный от волнения Харкер то и дело останавливался, чтобы сделать очередную зарисовку, следуя указаниям Генри: замысел нашего Губернатора заключался в том, чтобы воссоздать на сцене «Лицеума» атмосферу замка и впечатлить этим публику, когда через несколько недель, в конце года, состоится наконец премьера «Макбета».[254]Беспрестанно указывая Харкеру на зубчатые стены, бойницы, всевозможные оттенки бежевого цвета камня и прочие крепостные атрибуты, Генри по ходу дела давал, мне на заметку, отрывочные пояснения:

— Макбет должен был увидеть Бирнамский лес утром сквозь такую амбразуру, как эта… Мы должны быть уверены, что друммондов свет не будет отражаться от платья Эллен с крылышками жуков так, чтобы ее серебряный кинжал казался бронзовым… Больше багряного цвета, чем голубого в свете заката…

Ит. д., и я все это записывал, в то же время прислушиваясь к зову. Когда же он наконец прозвучал — «Сто-кер, Сто-кер», — мой неожиданный вздох заставил Генри повернуться ко мне и спросить, все ли со мной в порядке. Увы, это было не так. Тамблти явился. Тамблти находился в замке. И несомненно, он имел при себе сердце мисс Мэри Келли.

— Да, да, Генри, — сказал я, — со мной все в порядке. Просто мы здесь слишком близко к замку, ты не находишь?

И я обратил свои сетования в славословия, чтобы успокоить Генри и положить конец его вопросам.

— Разве ты не чувствуешь этого, Генри? Кажется, здесь сам воздух полон дыхания Барда: вот бы запечатать его в бутылку и доставить в театр! О Генри, как же ты был прав, решив, что нам необходимо здесь побывать! Какая прозорливость!

Он самодовольно улыбнулся и некоторое благословенное время молчал, в то время как я снова внимал зову.

«Сто-кер. Сто-кер».

Светя факелом, Пек провел нас в подготовленный им зал. Точнее, в один из залов замка. И там, где витали духи целого сонма шотландцев, мы собрались в круг и прочли историю узурпировавших власть, обезумевших короля и королевы. Однако, поскольку ни Генри, ни Эллен не соизволили на сей раз исполнить свои роли, во всяком случае полностью, мы сосредоточились преимущественно на групповых сценах, в которых на удивление хорошо проявил себя мистер Пенфолд. Меня позабавило, как Торнли читал роль Ленокса, хотя забавляться мне пришлось недолго. Даже сквозь наше чтение пробивался настойчивый зов — «Сто-кер, Сто-кер», — и порой, где-то на грани восприятия, возникал запах и общее ощущение его присутствия. Я знал, что он близко и продолжает приближаться.