отмахиваясь от летающих мух и брызгающихся детей.

Ребятишки — это единственные яркие пятна в Сельвати. Все остальные его жители мрачные и настороженные. Красный мяч выкатывается на дорогу перед Ропотом, и тот резко подаётся назад.

— Простите, мисс.

Тонкий, как спичка, мальчик хватает мяч, после чего кидает его детям, одетым в лохмотья.

У некоторых из них раздуты животы; а их ноги похожи на зубочистки.

Я не заходила слишком далеко в Ракокки, чтобы сделать вывод о том, насколько их положение лучше или хуже, а, может быть, оно точно такое же, но вездесущая нищета заставляет мои внутренности сжаться. Как может Марко позволять этим людям жить в такой грязи и бедности? Даже если он не планирует распределять свои богатства поровну, ему бы ничего не стоило отправить сюда фейри, которые могли бы очищать воду или выращивать урожаи.

Я сжимаю зубы, чтобы подавить гнев и не дать ему вырваться наружу, и уже готова броситься в сторону Тареспагии, чтобы положить конец царствованию Марко без помощи Морргота.

Это ужасное зрелище убеждает меня в правильности моего недавнего решения. Я совсем не чувствую себя виноватой из-за планов Короля воронов выбросить этого монарха на берега Шаббе. Я не против того, чтобы с ним плохо обращались и морили голодом. Он это заслужил.

Мы продвигаемся всё дальше и дальше по изогнутым песчаным улицам, и воздух становится тяжёлым от запаха костра, эля и жаркого. Дым клубится из всех щелей, которые только может найти: из пустого оконного проёма или дыры в крыше. Он наполняет освещенную факелами темноту запахом вареного риса и кипящего животного жира.

Собаки, такие же тощие, как и дети, играющие в мяч у реки, засовывают морды в полуразвалившиеся дома. Одна из них даже убегает с цыпленком, чем наживает себе чертыхающегося преследователя с метлой в руках.

Большинство домов в Сельвати не защищены от природных стихий. Их жители либо не могут позволить себе стены, либо погода остаётся теплой в течение всего года, что позволяет людям не отгораживаться от неё.

Поскольку дороги узкие, Сьювэлу приходится постоянно придерживать свою зачуханную кобылку, чтобы та шла позади Ропота. И хотя меня переполняет столько гнева, что уже не осталось места для других чувств, каждый раз, когда кто-то касается моего коня или бархатного платья не только своими взглядами, беспокойство пробивается сквозь мою ярость и напоминает мне о том, что хотя мои уши и не заострённые, волосы доходят мне до плеч и на моих костях есть мясо.

Чем сильнее мы углубляемся в Сельвати, тем меньше нам встречается людей, и тем тише становится вокруг, словно люди, живущие на границе с землями фейри, боятся шуметь.

Сьювэл приближается ко мне сбоку, его лысая голова блестит в свете толстой свечи, которая тает на ближайшем подоконнике.

— Мы почти доехали до контрольно-пропускного пункта. Когда стражник спросит, кто я такой, скажи ему, что я распорядитель твоего коня.

Я смотрю в дом, поверх мерцающего пламени свечи, где какой-то скрюченный человек склонился над книгой с пером в руке. Наверное, он рисует, так как люди не владеют грамотой.

Я двигаю плечами, которые опять напряжены. Чего бы я только не отдала за ещё один воображаемый массаж.

— У коней есть распорядители?

— У каждого животного в Тареспагии есть смотритель.

Я представляю служанок Морргота, одна из которых поправляет веточки в его гнезде, а другая — наполняет его птичью ванную.

— Пережиток правления воронов?

Кадык Сьювэла взлетает вверх вместе с его глазами, которые осматривают улицу.

— Их лучше не поминать всуе, миледи.

Песок сменяется брусчаткой, вдоль которой растянулись золотые ворота, так далеко, насколько хватает взгляда.

Тареспагия.

Мы на месте…

— Я никогда не встречала свою прабабушку.

Сьювэл смотрит на меня, после чего переводит внимание на стражника в форме, который стоит рядом у одного из контрольно-пропускных пунктов.

— Она, конечно… нечто.

— Нечто?

Я улыбаюсь впервые с тех пор, как мы покинули его дом.

— Нечто ужасное? Веселое? Тёплое?

— Совершенно точно не тёплое.

— Меня вырастила бабушка, и она совершенно не переносит свою свекровь, — говорю я, когда мы приближаемся к стражнику, чьи брови сдвинулись в сторону его носа.

Стражник встаёт у нас на пути, сверкающая паутина зелёной магии вырывается из его поднятых ладоней.

— Стоять!

Неужели он решил, что мы собираемся перепрыгнуть ворота, увенчанные шипами, которые излучают такой же смертоносный блеск, что и когти Морргота?

Кстати… а где ворон? Я обращаю взгляд на усыпанное звёздами небо в поисках двух золотых глаз, который следили за каждым моим движением с тех пор, как я покинула подземелья Аколти.

— Доложите о цели вашего прибытия, — рявкает стражник, положив руку, которая больше не трещит от магии, на рукоять своего меча, висящего на портупее.

— Мы гости Ксемы Росси.

— Не «мы», — тихо шипит Сьювэл, стоящий рядом со мной.

Я хмурюсь, пока до меня не доходит, почему он меня поправил.

— Я имела в виду себя и своего коня. А этот человек ухаживает за моим жеребцом.

Стражник прищуривается, глядя на меня, Ропота и Сьювэла, а затем опять на меня. Я жду, что он изменится в лице, когда узнает меня, но на его лице написано только подозрение.

— Имена!

А я-то думала, что все меня ищут, включая эльфов. Стоит ли мне придумать себе псевдоним?

— Её зовут Фэллон Росси, — произносит низкий голос, который как всегда крадёт у моего сердца несколько ударов.

Я всматриваюсь в темноту в поисках Данте, и замечаю его верхом на белом коне, таком же высоком и мускулистом, как Ропот. Его сопровождают четверо мужчин, которые тоже едут верхом, и я узнаю двух из них — бестактного Таво и сдержанного Габриэля.

Прошло всего несколько дней с тех пор, как мы виделись с Данте в последний раз и лежали вместе в его платке, но мне кажется, что с того дня прошли годы.

Я почти называю его по имени, но в итоге произношу три слога вместо двух.

— Альтецца.

Мой голос звучит с придыханием. Но я надеюсь, что только для моих ушей.

— Что привело вас в Тареспагию?

Его голубые глаза вспыхивают так же ярко, как золотые бусы, что украшают его длинные косички.

— Ты.

ГЛАВА 60

Ответ Данте отражается от золотых ворот, которые отделяют нас от Тареспагии.

Его конь покрыт потом, как и лошади его стражников, словно они скакали галопом по Сельвати.

— Тебя ищет всё королевство, — его голос напряжён, как и его губы.

— Правда?

Ропот начинает взволнованно подскакивать. Я провожу ладонью по его чёрной шее, помогая ему успокоиться.

— С чего это