— Хочу всех вас пригласить на лекцию, которую в пятницу буду читать в Виктория-колледже. Речь пойдет об отображении плотских страстей в кругах Дантова «Ада». Начало в три часа дня, — объявил профессор Эмерсон. Он торопливо собрал портфель и покинул аудиторию, даже не обернувшись.

— Можно, я тебя провожу? — спросил Пол, когда они с Джулией шли по коридору. — По пути зашли бы в тайский ресторан.

— Я бы с удовольствием, но ненадолго. С меня уже требуют оформленный план диссертации. И мне нужно кое-что тебе сказать…

* * *

Утро пятницы Джулия провела перед своим небольшим гардеробом, решая, что лучше надеть. Она знала: Габриелю не понравится, что и на лекции она будет сидеть рядом с Полом. Но потом их с Габриелем ждет прекрасный вечер и не менее прекрасная ночь. Она заблаговременно уложила в сумку все необходимое для визита в профессорскую квартиру.

Ей хотелось понравиться Габриелю, хотелось, чтобы он заметил ее среди всех женщин, которые придут на его лекцию. Она выбрала черное платье, черные плотные колготки и черные сапоги до колена на высоком каблуке, купленные несколько лет назад по совету Рейчел. Этот наряд она решила дополнить жемчужными сережками, доставшимися ей от бабушки с отцовской стороны. Платье имело весьма скромное декольте, но поскольку Джулия шла на дневную лекцию, то накинула на плечи темно-фиолетовую шаль.

В большой аудитории, где должна была состояться лекция, Джулия и Пол появились одними из первых. Они быстро прошли в конец аудитории, сев ближе к проходу. Места были не самыми удобными, но по незыблемым, хотя и нигде не записанным правилам передние ряды отводились для профессоров, преподавателей и именитых гостей.

С первых же секунд Джулия ощутила присутствие Габриеля. Их взаимное притяжение действовало и здесь. Она знала: он тоже почувствовал ее появление и сейчас смотрит на нее. Джулия почти угадала. Профессор Эмерсон смотрел на нее, но успел заметить, что рука Пола лежит у нее на спине. Обычный дружеский жест, от которого по профессорскому лицу пробежала гримаса неудовольствия.

Джулию Габриель приветствовал полуулыбкой. Взгляд его быстро скользнул по ее платью и излишне долго задержался на каблуках сапожек. Не без сожаления отвернувшись, профессор Эмерсон продолжил прерванный разговор с кем-то из коллег.

Габриель был сегодня просто неотразим. Элегантный черный костюм от Армани, ослепительно-белая рубашка и черный шелковый галстук. Туфли тоже были черными, но на сей раз не слишком остроносыми. Но больше всего Джулию удивило, что под расстегнутым пиджаком оказалась жилетка, со средней пуговицы которой свисала золотая цепочка, скрывавшаяся в боковом кармашке.

— Ты только посмотри на него. Жилетка и карманные часы, — шепнул ей Пол, качая головой. — Так одевались лет сто назад. А вдруг он из той эпохи? Прячет где-нибудь на чердаке портрет, который берет на себя все бремя возраста.

Джулия улыбнулась, но промолчала.

— Знала бы ты, о чем он меня вчера попросил!

— И о чем же?

— У него целая коллекция перьевых авторучек, и одна, надо понимать, скопытилась. Так вот, мне пришлось упаковать ее в специальный футляр, застраховать и отправить в лазарет.

— В какой еще лазарет?

— В мастерскую, где чинят такие ручки те, у кого слишком много денег… Мобильник выключить не забудь, — шепнул ей Пол.

* * *

Лекция началась не сразу. Вначале слушателей, которых собралось около сотни, приветствовал выздоровевший после свиного гриппа профессор Джереми Мартин, заведующий кафедрой итальянского языка и литературы. Не жалея эпитетов в превосходной степени, декан говорил о блестящей научной карьере и исследовательских достижениях профессора Эмерсона. Джулия видела, что Габриеля вовсе не радует этот панегирик. Поток хвалебных слов заставлял его ерзать на стуле. Его глаза явно искали Джулию. Она это почувствовала и ободряюще улыбнулась. Улыбка подействовала.

А профессор Мартин продолжал рассказывать, как он гордится своим коллегой и не собирается это скрывать. Из его слов следовало, что Габриель едва ли не самый многообещающий факультетский преподаватель, работающий на контрактной основе. Вскоре в издательстве Оксфордского университета выйдет новая монография профессора Эмерсона, после чего его зачисление в штат факультета можно будет считать делом решенным. Профессор Мартин выразил надежду, что со временем Габриель обязательно достигнет уровня Кэтрин Пиктон.

После весьма скромных аплодисментов Габриель поднялся на трибуну, аккуратно разложил бумаги с тезисами лекции и тщательно проверил демонстрационный компьютер. У него хватило времени обвести глазами зал. С переднего ряда ему благосклонно улыбался профессор Мартин. Мисс Петерсон сидела, слегка наклонившись, и украдкой теребила вырез платья. Коллеги Габриеля вели себя довольно сдержанно, не рассчитывая услышать что-то ошеломляюще новое.

Почти рядом с профессором Мартином сидела ученая дама, которую Габриель предпочел бы не видеть у себя не только на лекции, но и никогда вообще. Как и он, дама имела звание профессора, но сегодня пришла сюда отнюдь не ради академического интереса или соблюдения корпоративной этики. Ее весьма мало интересовали плотские страсти грешников со страниц Дантова «Ада», а вот те же страсти в реальном мире и с лектором… Она была старше и опытнее глуповатой Кристы и умела нагнетать чувственность, пользуясь самыми, казалось бы, невинными жестами и движениями. Сейчас она элегантно высовывала розовый язычок, чтобы облизать ярко-красные губы. У нее было красивое тело хищницы. Габриелю стало очень неуютно под взглядом ее неподвижных змеиных глаз. Еще больший душевный дискомфорт приносила ему мысль, что эта сластолюбивая блондинка находится в одном зале с Джулией. Блондинка была его прошлым, и боже упаси, если прошлое вдруг пересечется с настоящим!

Усилием воли Габриель заставил себя забыть о хищнице и улыбнулся слушателям. Потом он еще раз посмотрел на Джулию и, ободренный ее теплой улыбкой, начал говорить:

— Тема моей сегодняшней лекции — «Плотская страсть в „Божественной комедии“ Данте. Смертный грех и личность». Естественно, речь пойдет об «Аде». Возможно, такое название у кого-то сразу же вызовет недоумение. Можно ли считать плотскую страсть грехом, направленным на личность самого грешащего? Ведь подобная страсть всегда направлена на другого. Другой человек низводится грешником до уровня предмета для удовлетворения плотской страсти.

С первого ряда послышался сдавленный смешок. Габриель даже не взглянул в ту сторону, однако его лицо заметно напряглось.

— Представления Данте о грехе были в основном сформированы сочинениями святого Фомы Аквинского. В своем знаменитом трактате «Сумма теологии» этот средневековый богослов утверждал, что любое злодеяние и грех являются формой саморазрушения. Фома Аквинский полагал, что человек замышлен и сотворен Богом как существо доброе и разумное, стремящееся к добрым делам. Иными словами, стремление к добродетели присутствует в человеке изначально. Но когда человек сворачивает с предначертанного пути, он причиняет себе вред, ибо делает то, что противоречит его природе. Можно сказать, человек затевает войну со своей природой.