любой из нас. Как думаешь, кто из них был бы... достаточно гибким, чтобы принять правду?

- Я должен подумать об этом, ваше величество, - осторожно сказал Маклин, и Кэйлеб фыркнул.

- Если бы тебе не нужно было "немного подумать", я бы отправил тебя в больницу, доктор! И помни, окончательное решение зависит не только от тебя или от меня. Тем не менее, определенно было бы чрезвычайно полезно иметь дополнительных членов колледжа, которые могли бы работать над этим с нами.

- Понимаю, ваше величество, - заверил его Маклин.

- Хорошо. А теперь, Мерлин, полагаю, у тебя есть что-нибудь для доброго доктора?

- Действительно, ваше величество, - сказал Мерлин с полупоклоном. Затем он полез в папку, которую принес в офис, и извлек оттуда пачку бумаги. - Это переложено в рукописную форму, доктор, - сказал он. - Я подумал, что так это, вероятно, вызовет меньше вопросов, чем правильно напечатанная копия в твердом переплете с датой публикации до дня Сотворения, если кто-то еще случайно увидит ее. Вот.

Он протянул пачку через стол, и Маклин принял ее с некоторой опаской. Он открыл ее и вздрогнул от удивления.

- Это мой почерк! - выпалил он, оглядываясь на Мерлина.

- Вообще-то, это Сова, - сказал Мерлин с улыбкой. - Он довольно способный фальсификатор, и я сунул ему образец вашего почерка, прежде чем он изготовил это. Я чувствовал, что так будет лучше для всех.

- Но что это такое? - спросил Маклин.

- Это, доктор Маклин, то, что было написано давным-давно, на Старой Земле, человеком по имени сэр Исаак Ньютон. Я немного обновил текст - английскому оригиналу было около двух тысяч лет, - но я думаю, вам это покажется интересным.

III

Королевское патентное бюро,

город Теллесберг,

королевство Чарис

...а это ваш кабинет, отец.

Отец Пейтир Уилсин последовал за отцом Брайаном Аширом в большое квадратное помещение и огляделся. Оно было меньше, чем его старый кабинет во дворце архиепископа, но Уилсин всегда считал, что та комната больше и великолепнее, чем ему требовалось. Эта была более чем достаточно большой, с окнами в двух стенах и потолочным люком, пропускающим много света. Кресло за столом тоже выглядело удобным.

- Надеюсь, это удовлетворительно, отец? - спросил отец Брайан через мгновение.

- Эм? - встряхнулся Уилсин. - Я имею в виду, конечно, отец Брайан, - сказал он помощнику архиепископа Мейкела. - Этого более чем достаточно.

- Я рад. У нас также есть полдюжины обученных клерков, из которых вы можете выбрать своих личных помощников. Я отправил их сегодня утром, и они ждут, когда вы проведете собеседование с ними. Не стесняйтесь выбирать любого - или, если уж на то пошло, всех - из них.

- Архиепископ очень щедр, - сказал Уилсин, и Ашир пожал плечами.

- Его высокопреосвященство просто хочет, чтобы у вас были необходимые инструменты, отец.

- Ну, он, конечно, позаботился о том, чтобы я это сделал. - Уилсин пересек кабинет, чтобы осмотреть аккуратно расставленные тома в книжном шкафу от пола до потолка за столом приемной. Он пробежал глазами по напечатанным корешкам, неосознанно кивая в знак одобрения. Здесь были все справочные работы, которые ему могли понадобиться.

- В таком случае, отец, я уберусь с вашего пути и позволю вам начать обустраиваться, - сказал ему Ашир. - Если вы обнаружите, что мы что-то упустили из виду, пожалуйста, немедленно сообщите нам.

- Я так и сделаю, - заверил его Уилсин и проводил его до двери его нового кабинета.

Ашир удалился, а Уилсин медленно обошел вокруг стола и сел за него. Он еще раз оглядел офис, но на самом деле вообще ничего не увидел. Он был слишком занят, спрашивая себя, действительно ли он знает, что делает, чтобы беспокоиться о мебели или офисных помещениях.

Такого рода сомнения были редкостью для Пейтира Уилсина. С того дня, как он сказал отцу, что готов принять назначение в Чарис, он всегда чувствовал, что находится в "правильном" месте. Не обязательно в удобном месте, но месте, где он должен был быть, чтобы выполнить все, чего Бог желал от него. До тех пор, конечно, пока Чарис не решил бросить вызов не только храмовой четверке, но и всей иерархии Матери-Церкви.

Молодой священник закрыл глаза, обращаясь к тому тихому месту в глубине своего существа, где он хранил свою веру. Он прикоснулся к нему еще раз, и от него распространилось долгожданное чувство покоя. Его тревоги и переживания волшебным образом не исчезли, но его наполнила уверенность в том, что он сможет справиться с каждой из них по мере их возникновения.

Конечно, - подумал он, снова открывая глаза, - "смириться" - это не совсем то же самое, что быть уверенным, что ты поступаешь правильно, не так ли, Пейтир?

Правда, - размышлял он, - заключалась в том, что он был гораздо меньше обеспокоен своим решением признать власть Мейкела Стейнейра - духовную и светскую - в качестве архиепископа Чариса, чем всей этой идеей "патентного бюро".

Когда ему впервые объяснили эту идею, он был немного озадачен. Регистрировать новые идеи и методы? Предоставить людям, которые их придумали, фактическое право собственности на них и требовать, чтобы другие платили им за их использование? Абсурд! Хуже того, сама концепция попахивала намеренно подогреваемыми инновациями, и это было то, с чем ни один член ордена Шулера, вероятно, не чувствовал бы себя по-настоящему комфортно. Тем не менее, он должен был признать, что не смог найти в Писании или Комментариях ничего, что запрещало бы такую должность. Это вполне могло быть связано с тем, что никому просто не приходило в голову, что кто-то может даже подумать о его создании, но факт оставался фактом: запрета в Писании не было.

И если эти люди хотят выжить, им нужны инновационные решения проблемы того, как защищаться тому, кого численно превосходят как восемь или девять к одному.

От этой мрачной мысли по телу пробежал знакомый холодок. Часть его хотела настаивать на том, что это была всего лишь рационализация, способ оправдать нездоровое и духовно опасное увлечение новыми знаниями. И все же всякий раз, когда возникало это искушение, он ловил себя на том, что вспоминает ужасное, неспровоцированное нападение, которое Чарис каким-то образом ухитрился отразить.

Конечно, Бог не хотел и не ожидал, что Его дети будут стоять беспомощными, в то время как их семьи