Европеанцы очень бы удивились, узнав, что повелители этих огней упорно и целеустремленно исследуют черную глыбу. На протяжении многих веков их автоматические зонды пытаются к ней пробиться. Но безуспешно. Пока не настало время, она не допускает контактов с собой.

Когда же оно настанет — когда, к примеру, на Европе изобретут радио и услышат сигналы извне, — она, возможно, изменит свое поведение. Не исключено, что поможет перебросить мост через пропасть, разделявшую европеанцев и цивилизацию, от которой когда — то зависела их судьба.

Быть может, преодолеть эту пропасть между столь чуждыми формами разума и не удастся. Если так, то лишь одна из них будет владеть Солнечной системой.

Какая из двух — знают пока только боги.

Памяти Джуди — Линн Дель Рей,

Замечательного редактора, которая

С самого начала поверила в замысел

Этой книги, но так и не дождалась

Его осуществления.

— Для семидесятилетнего мужчины ты на удивление хорошо сохранился, — заметил доктор Глазунов, глядя на ленту, которая медленно выползала из медицинского компьютера. — Никогда не дал бы тебе больше шестидесяти пяти.

— Давай без лести, Олег. Тем более, что мне сто три, и тебе это отлично известно.

— Ну вот, опять! Можно подумать, что ты не знаком с книгой профессора Руденко.

— Милая Катерина! Мы собирались вместе отпраздновать день ее столетия. И вот ее больше нет — такова цена за жизнь на Земле.

— Ирония судьбы, особенно если учесть, что именно ей принадлежит знаменитая фраза «тяготение — источник старения».

Доктор Хейвуд Флойд задумчиво смотрел, как меняется панорама прекрасной планеты, находящейся всего в шести тысячах километров. Планеты, на которую уже никогда не ступит его нога. Иначе как насмешкой это не назовешь — нелепый несчастный случай позволил ему сохранить прекрасное здоровье, тогда как почти всех его друзей уже нет в живых. Прошла всего лишь неделя после возвращения на Землю, когда, несмотря на все предосторожности и твердую уверенность, что уже теперь — то с ним ничего не произойдет, Флойд свалился с балкона второго этажа. Правда, он тогда немного выпил, но с полным правом — ведь он был героем в этом новом мире, куда вернулся «Космонавт Леонов». Множественные переломы, сопровождаемые осложнениями, можно было вылечить только в «Пастере» — космическом госпитале на околоземной орбите.

Это произошло в 2015 году. А сейчас — он бы ни за что не поверил, если бы не календарь на стене, — 2061.

Биологические часы Хейвуда Флойда не только шли гораздо медленнее благодаря тому, что сила тяготения на борту космического госпиталя была в шесть раз меньше земной, но и дважды в его жизни поворачивали вспять. В настоящее время большинство ученых считало — хотя были и такие, кто оспаривал это, — что глубокий сон во время длительных космических полетов не просто замедляет процесс старения, но и содействует омоложению организма. За время путешествия к Юпитеру и обратно Флойд стал моложе.

— Так ты и правда думаешь, что мне можно лететь? Никакой опасности?

— Во Вселенной отсутствует такое понятие, Хейвуд. Просто я считаю, что у тебя нет физиологических противопоказаний. Ведь на борту «Юниверс» ты будешь находиться примерно в тех же условиях, что и здесь. Разумеется, там нет такого медицинского обслуживания, как в «Пастере», но доктор Махиндран — прекрасный врач. А если возникнут серьезные осложнения, он просто усыпит тебя и отправит обратно к нам наложенным платежом.

Именно на такой ответ и надеялся Флойд, однако к его радости примешивалась грусть. Ведь на долгие недели ему придется покинуть госпиталь, бывший для него домом в течение почти полувека, придется расстаться с друзьями. И хотя космический корабль «Юниверс» — роскошный лайнер в сравнении со стареньким «Космонавтом Леоновым» (теперь «Леонова» держат на околоземной орбите как один из главных экспонатов музея Лагранжа), элемент риска, как и в любом продолжительном космическом полете, не исключен. Особенно если корабль отправляется на решение столь необычных задач…

И все — таки он, видимо, стремился именно к такой цели, даже в свои сто три года (или, если исходить из сложных возрастных расчетов профессора Катерины Руденко, полным сил в шестьдесят пять). Последние десять лет Флойд ощущал какое — то смутное беспокойство, неудовлетворенность от чрезмерного комфорта и размеренной жизни. Хотя в Солнечной системе осуществлялось множество увлекательных проектов — и освоение Марса, и создание базы на Меркурии, и озеленение Ганимеда, — Флойд не мог найти себе цели, достижению которой ему захотелось бы отдать свои знания, свой опыт и все еще немалую энергию. Двести лет назад один из первых поэтов эпохи научно — технического прогресса устами Одиссея — Улисса выразил чувства, владевшие сейчас Флойдом:

Наши жизни сплелись.

Нас и так было мало.

Теперь

Не осталось совсем.

Каждый час, отвоеванный нами

У пучины безмолвия, тает в холодном тумане,

За которым виднеется настежь открытая дверь.

Что — то большее, чем измерение времени.

Час Нашей смерти.

Предвестник того, что начнется.

Это будет страшнее, чем жар беспощадного солнца

Наше тело погибнет.

Но разум, отдельно от нас

Будет жить в беспредельности, в вечной слепой пустоте

И стремиться за знаньем, подобно летящей звезде.

Подумаешь, «беспощадного солнца»! Да их там не меньше сорока: Улиссу было бы стыдно за него. Но следующие строфы подходили еще больше:

Может быть, нас поглотит бездонный, невидимый ров,

Эта страшная бездна, откуда не будет возврата,

Может быть, мы достигнем далекого

Острова Снов

И увидим героев, которых мы знали когда — то.

Уже многое отнято, но еще большего ждут

И мы тронемся в путь, как когда — то, когда мы умели

Двигать небо и землю.

И жили на самом пределе Человеческой силы.

Мы знаем, что нам не вернут

Нашу молодость.

Мы постарели.

И наши сердца

Ослабели от тяжести лет и ударов судьбы.

Только воля сильна.

И мы снова уходим, забыв

Обо всем. И находим.

И ищем.

И будем идти до конца.

Перевод. М. Глебовой.