Когда мы достигли ее конца, я остановился и уставился на нее, пораженный. Я пялился и пялился на нее, пока чуть не потерял сознание. Конец колонны был увенчан изъеденной кислотой статуей.

Это была Колонна Нельсона[13].

Я подошел поближе и понял, что не ошибся. Там и впрямь была статуя, в самом конце колонны, некто в черном пальто. Думаю, что если бы я задумался о том, какие именно чувства я испытывал в этот момент, если бы поверил, что подобное вообще может произойти, я бы скорее испытал страх. Или злость. Или даже ненависть. Но я просто ускорил шаг и пошел к этой фигуре.

Потом Зенда отвела меня в кафе. Ей практически пришлось тащить меня на себе.

Сперва она, конечно же, подумала, что я совсем свихнулся. Тогда я взял ее с собой в Джимленд. Мне все равно нужно было найти Рейфа, рассказать ему, что я обнаружил. Мне потребовалось несколько недель, чтобы придумать, как лучше это сделать, но я все же взял ее с собой. Она не умела входить в то состояние, которое освоили мы с Рейфом, так что мне пришлось придумывать, как заставить ее это видеть. Я отправился на побережье и нашел там Виллига. И придумал, как это сделать, и взял ее с собой. И она все увидела.

Мы примерно час шли через лес из высоких и стройных деревьев, пока не вышли к водопаду. Это был водопад Зенды. Она видела его во сне еще ребенком, и ее радость, когда она увидела его вновь, заставила меня чувствовать себя страшно счастливым, заставила снова почувствовать гордость за Джимленд.

Это был превосходный, прекрасный день, последний действительно хороший. Мы сидели на поросшем травой берегу в потоках яркого солнечного света и разговаривали, и я, наконец, понял, что вот она, вторая половинка меня самого, та самая, которую я всегда пытался отыскать. В солнечных лучах она вся светилась, прямо как ангел, и я набрался мужества и взял ее за руку.

Вот так. И это был самый тесный наш контакт, когда я ближе всего подобрался к тому, чтобы сказать ей, что я чувствую.

Потому что сзади вдруг раздался взрыв смеха, я обернулся и увидел Рейфа – он стоял на самой опушке леса. Это был недобрый смех, и когда я встал, чтобы представить его Зенде, у меня возникло странное ощущение, словно я скольжу куда-то в сторону.

В первый момент я даже его не узнал. Я просто видел какого-то мужчину, которому, судя по его виду, я не слишком нравился.

Я никогда не мог понять Джимленд так же хорошо, как его понимал Рейф, потому что по мере течения времени он все больше и больше пропитывался духом этого места. Может, это была чистая случайность, что он оказался там, где мы сидели, а может, и нет.

Я рассказал ему про Идилл и про разбитую каменную колонну. Он понял, что это означает. Да и не могло быть об этом двух разных мнений.

Город, в конце концов, вовсе не был иным миром, иным царством. Это не была и вторая, альтернативная реальность. Это была та самая реальность, из которой мы вышли. Это был реальный мир, но много-много лет спустя.

Мы долго смотрели друг на друга и, мне кажется, поняли тогда, что все кончено, что мы и впрямь никогда не сможем вернуться домой. Это иной раз очень трудно – принять что-то и смириться с этим, например с таким вот будущим, если ты не пришел к нему сам, длинным кружным путем. Но это именно то, что мы тогда обнаружили и поняли – что если уж ушел так далеко по этому пути, то домой тебе уже не вернуться. Мы теперь были навсегда отрезаны от собственного детства, и узы, державшие нас, порвались именно там и именно тогда. Потоки солнечного света погасли, и Зенда поплотнее запахнула пальто, ей вдруг стало холодно.

Так мы и стояли, глядя друг на друга прямо как чужаки, а потом Рейф ухмыльнулся и мотнул головой в сторону Зенды.

– Нашел себе новую, а? – сказал он провокационным тоном, явно намекающим на что-то непристойное. Я ничего ему не ответил. – Не слишком ею увлекайся, – добавил он, а я все продолжал молчать. Я чувствовал, что он что-то затевает. Меня не удивило, что Зенда ему не понравилась. По ее внешности было сразу видно, что она способна иметь собственное мнение по любому вопросу. Ее невозможно было провести на мякине уже тогда.

– Ну, ладно, можешь пока держать ее при себе, – сказал он в заключение и подмигнул.

– О чем это ты? – спокойно спросил я, внутренне холодея. Рейф посмотрел на меня, потом повернулся к Зенде, приглашая ее вступить в разговор. Движение это было резким, точно он едва себя сдерживал. – Вы знаете, что он прямо так и рассказал мне о ее ребенке? И хотел, чтобы я ему подтвердил, что все в полном порядке. Знаете?

Зенда отпрянула, словно ее ударили по лицу, а он злобно улыбнулся. Потом он резко дернулся ко мне и прокричал прямо мне в лицо:

– А как ты думаешь, мать твою так, что я при этом чувствовал?!

Вы, наверное, знаете, как это иной раз бывает, когда ты заранее улавливаешь то, что кто-то намерен вам высказать, еще до того, как он это сказал? Это такое интуитивное ощущение того, что сейчас должно воспоследовать. Знаете? Вот у меня тогда и было такое, но он сам закончил свою мысль еще до того, как я понял, что это будет.

– Это был мой ребенок, Старк. Не твой, а мой.

У Рейфа был роман с Рэйчел. И он продолжался целых шесть недель. Вернее, четыре уик-энда. Они восемь раз спали друг с другом. И о ребенке она сообщила ему первому. Она не была уверена, чей это ребенок, но решила, что ей нужен я, и поэтому собиралась сказать мне, что он мой. Может, он был прав. Может, он ее любил. Может, именно это она собиралась мне сказать, когда звонила в последний раз. Может, даже уже начала это говорить, когда я положил трубку. Кто знает…

Именно это Рейф выкрикнул в лицо мне и Зенде. Потом ударил меня в лицо и в живот, и я упал. Я не сопротивлялся. Не было у меня сил сопротивляться. Ничего у меня не было. Он пнул меня дважды, а потом ушел.

Я вернул Зенду в Город. Мы продолжали время от времени встречаться, но у меня внутри что-то умерло. Я-то считал, что по крайней мере знаю мир, в котором живу, тот мир, в котором я вырос. А оказалось, что не знаю. Совершенно не знаю. Я-то думал, что ложь всегда звучит как-то по-другому, что сразу поймешь, где правда, а где ложь, если внимательно слушать.

Я ошибался. Ребенок Рэйчел дал мне кое-что понять гораздо сильнее, чем Джимленд, гораздо сильнее, чем Город. Вы ничего не знаете о мире, о реальном мире, о том, который действительно что-то значит. Я так и не понял, как они ухитрились сойтись. Я даже не имею в виду эмоциональную сторону, я говорю, как это им удалось чисто практически. Я так и не понял, как они умудрились найти время и место, и я ничего об этом не знал. Вы думаете, что видите мир таким, каким он является в реальности, думаете, что все прорехи в нем, которые вы заметили, течение времени, которое вы осознали, и есть то, как устроен этот мир? Но в нем имеются и другие прорехи, о которых вам ничего не известно, и в этих прорехах сидят дьяволы, играющие с вами. Ничего вы не знаете о мире. Ни хрена не знаете, мать вашу!