Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гуго Ларош заметил, что при этих словах Мадлен вздрогнула. Он вскочил со своего места, встал позади домоправительницы и схватил ее за плечи, чтобы не смогла встать.
- Ну, Мадлен, что скажешь в свое оправдание? Элизабет не стала бы тебя обвинять, не имея доказательств! - вскричал он.
- Ничего такого я не делала, мсье! Вина не крала и не пыталась убить мадам, которая так добра ко мне. Мадемуазель спятила! Она ненавидит меня, но почему - одному Богу известно!
- Ничего я не спятила, - вмешалась Элизабет. - Я слышала, Мадлен, как ты издевалась над бабушкой, открывая ей своим мерзким голосом свои не менее мерзкие секреты! И не была безумной много лет назад, когда рассказала родителям, что маленький мальчик пришел в детскую меня утешать. Он назвался твоим племянником. Да, дедушка, он существовал в реальности, этот ребенок, - белокурый, черноглазый и сострадательный. Он сказал, как его зовут… Жюстен!
Ларош словно окаменел. Затравленно посмотрел по сторонам, по-прежнему крепко держа Мадлен за плечи. Контакт с ее крепким телом, пусть и через одежду, острый запах подмышек - все было ему отвратительно.
- Я не осмелилась вас потревожить ни вчера, ни позавчера, - продолжала девушка. - Вы так горевали. Как и я, вы думали, что бабушка вот-вот умрет.
Ларош отмахнулся от этого объяснения нетерпеливым жестом, удерживая Мадлен на стуле.
- Жюстен? Он был в замке десять лет назад, в тот грозовой вечер, накануне вашего отъезда? - воскликнул он, не веря своим ушам. - Как это возможно? Мы с Аделой знали бы, если бы в доме жил ребенок!
Он боролся с желанием схватить служанку за шею и крепко стиснуть пальцы. Элизабет угадала этот порыв.
- Пусть она все расскажет, дедушка! Если же вы, наоборот, хотите заткнуть ей рот, то и вы тоже преступник! Неужели вы так и не поняли, почему Жюстен ушел от нас, оставил лошадей, которых так любит? Он никакой не племянник Мадлен, которая убеждала его в этом годами, издеваясь над ним, моря голодом, избивая. Он ваш сын!
- Мой сын? - запинаясь, промолвил потрясенный Ларош.
- И я бы очень хотела знать, правда это или нет, хотя предпочла бы последнее.
Ларош не мог оторвать от Элизабет глаз. Она, являя всем своим видом оскорбленное достоинство, была прекрасна в гневе.
- Вы отрицаете саму возможность того, что вы - отец Жюстена? - тихо спросила девушка.
- Разумеется да! - заявил он. - Я бы никогда не унизился до того, чтобы спать с этой каракатицей, от которой разит потом и объедками!
Ни Ларош, ни Элизабет не заметили, как Мадлен берет со стола нож для мяса. Мгновение - и она полоснула ножом по правой кисти хозяина, который с воплем разжал руки. Домоправительница встала на ноги, и на лице ее, вдруг ставшем безобразным, сморщенным, бледным до синевы, читалось безумие.
- Раз уж мы тут полощем свое грязное бельишко, мсье, я освежу вам память! Целый месяц вы приходили на чердак со мной позабавиться, и я в итоге понесла. Мадемуазель правду говорит, я все выложила хозяйке - чтоб не так передо мной заносилась! Она думала, я годна только на то, чтобы работать не покладая рук да подносить ей вечером рюмочку портвейна! Ан нет! Ваш настоящий наследник, дорогой хозяин, мой мальчик, Жюстен, а не эта маленькая недотрога! Когда дитя только вышло из моего чрева, я его возненавидела, и вас заодно. И поклялась, что отомщу вашей жене и вам, что вы за все заплатите! А потом сказала себе: постой-ка, ребенок хозяина имеет кое-какие права и придет день, когда я заживу спокойной и сытой жизнью…
Гуго Ларош, который как раз обматывал кровоточащую руку столовой салфеткой, пошатнулся, как пьяный. Он подумал, совсем как Адела пару дней назад, насколько сильно успел привязаться к молодому конюху, чьи таланты всадника и коновала он так ценил. И ему было о чем беспокоиться.
«Если Жюстен, парень образованный, с приятными манерами, - ребенок этой гарпии, это - настоящее чудо природы! - сказал он себе. - Он действительно может быть моим сыном».
Оставалось вспомнить точную дату, когда неудовлетворенные мужские потребности привели его на соломенный матрас Мадлен.
«Это было двадцать лет назад. У Аделы случился выкидыш, а мы так надеялись, что родится мальчик, наследник. Катрин избегала меня, все время была с Гийомом. Я тогда запил, и выбора не было. Либо Мадлен, этот мужик в юбке, либо…»
- Дедушка! - вскричала Элизабет, привлекая его внимание. - Остановите ее!
Мадлен потихоньку кралась вдоль стены, где была дверь в кухню - самый верный путь к спасению.
Она уже поняла, что все кончено, и бросила нож на пол. Ларош оказался проворнее, схватил ее и грубо заломил ей руку за спину. Стеная от боли, домоправительница напрасно пыталась вырваться.
- Сбегай за Алсидом, чтобы помог мне утихомирить эту фурию! - крикнул он внучке. - А старика Леандра отправь в деревню за жандармами.
Замок Гервиль, через три дня, во вторник, 24 августа 1897 года
Элизабет и Бонни сидели напротив Лароша в большой гостиной, где пахло восковой мастикой. Темную мебель украшали букеты роз и георгинов. Самые красивые цветы Жермен поставила на рояль, как того всегда требовала Адела: госпожа любила играть на этом инструменте, любуясь желтыми розами в вазе из богемского хрусталя.
Помещик курил сигару, и выражение лица его говорило о том, что недавно он был взбешен. Он только что вернулся из Руйяка с новостями, серьезность которых лишала его покоя.
- Мадлен во всем призналась, - после продолжительного молчания сказал он. - И завтра утром ее перевезут в ангулемскую тюрьму. Двадцать пять лет в моем доме жило это чудовище! Слава богу, своими кознями она не свела Аделу в могилу, иначе я задушил бы ее своими руками, а не отдал жандармам!
- Дедушка, что именно она рассказала? - спросила
