Смогли бы мы поймать человека в цилиндре, который не имел лица, но ловко орудовал сверкающим скальпелем?

Удалось бы нам в итоге найти лицо для этого легендарного ужаса?

Скорее всего нет.

Но наверняка мы этого никогда не узнаем.

Мы должны благодарить нашу способность оставлять такие вопросы без ответа, уходить от них без оглядки, иначе мы все давно потеряли бы рассудок.

Из принтера выползает последняя страница.

Я похоронила Энни рядом с Мэттом и Алексой.

День выдался замечательным. Светит калифорнийское солнце, то, которое мой отец больше всего любил. Оно светит без устали, жар смягчается легким ветерком.

На этой неделе траву на кладбище не косили, она лежит волнами, густая, ярко-зеленая. Глядя вдаль, на надгробия, уходящие за горизонт, я представляю себе кладбище дном океана, поросшим водорослями и покрытым остовами утонувших кораблей.

Я вижу людей, молодых и старых — кто пришел в одиночку, кто группой. Некоторые из тех, кого сегодня навещают родственники и друзья, мирно умерли в своих постелях, некоторые стали жертвами насилия. Одни умирали, окруженные близкими, другие — среди голых стен.

Есть могилы, к которым никто не приходит, и они ветшают.

Место это тихое, здесь живут воспоминания и бродят призраки.

Бонни сажает на могилу Энни цветы. Она заканчивает работу, выпрямляется и стряхивает грязь с ладоней.

— Готово, солнышко? — спрашиваю я.

Она смотрит на меня. Кивает.

Элайна начала химиотерапию. Алан все равно приходит в офис. Я уже смирилась, что здесь от меня ничего не зависит. Я только могу любить друзей и быть с ними в горе и радости.

Джеймс перезахоронил свою сестру. Лео купил новую собаку, щенка лабрадора, и рассказывает о нем взахлеб. Келли поправляется, поэтому все больше и больше ворчит по поводу своего заточения в больнице. Дочь ежедневно навещает ее, и Келли начинает примиряться с тем, что отныне ее будут величать бабушкой.

Мы с Томми продолжаем встречаться. Бонни он нравится. Мы не торопимся, смотрим, куда наши встречи заведут.

Выяснилось, что за двадцать пять лет Питер Хиллстед убил по крайней мере двенадцать женщин. Это были идеальные убийства, мы узнали о них только из его записей. Он вел тщательный учет, подражая в этом отцу. И, как отец, он уничтожал тела после преступлений. Нет никаких доказательств смерти этих женщин, только тени. К сожалению, мы до сих пор понятия не имеем, где прячутся те чудовища, с которыми он переписывался и которых поощрял на зверства, если, конечно, такие люди существуют. Но если он их не выдумал, если они когда-нибудь выползут из своих пещер, я всегда готова загнать их под землю.

Выяснилось, что Хиллстед общался с Робертом Стритом почти три года. Участвовал Стрит только в двух последних убийствах. По правде говоря, мне на него наплевать. Хиллстед умер, с ним покончено, а Стрит скоро займет очередь в газовую камеру.

Хиллстед использовал свое служебное положение терапевта агентов ФБР, чтобы получить доступ к личным делам, откуда, по нашим догадкам, он и узнал о дочери Келли. Бюро при приеме на работу тщательно проверяло Келли и не могло пройти мимо Мэрилин.

Поразительно, как много Хиллстед знал о каждом из нас. В уме ему нельзя отказать.

Впрочем, мы оказались умнее, что льстит моему тщеславию. Я понимаю, какая в тщеславии кроется опасность. Оно, как темный поезд, может занести на край пропасти, если не поостеречься. Но пока я позволяю себе потешиться. Драконы — они ведь гордые.

Я не думаю, что Хиллстед так уж сильно отличался от других серийных убийц, которых мне довелось ловить. Он, как и они все, сделал ошибку. Каким бы идеальным убийцей он себя ни считал, именно Реней Паркер, его первая жертва, протянула руку из могилы и утащила его под землю. Эта мысль доставляет мне огромное удовлетворение.

«Настоящие призраки этого мира как раз такие, — думаю я, когда вспоминаю наши действия. — Они следы, которые мы оставляем, когда идем сквозь время».

Последствия. Они могут гнаться за нами, причинять вред. Но они могут и возбуждать нас, приносить успокоение в ночи. Не все призраки воют и плачут. Некоторые улыбаются.

Бонни по-прежнему не говорит. Она не кричит каждую ночь, но и не всякая ночь проходит спокойно. Она прелестный ребенок, вдумчивый, щедрый на любовь. И она рисует картины. Я понимаю, что на данном этапе художественные образы заменяют ей слова.

Наша жизнь наладилась. Отношения у нас пока не совсем такие, как у матери и дочери. Но все к тому идет, и я уже ничего не боюсь.

Призраки Мэтта и Алексы навещают меня во сне, они утешают меня. Кошмарных снов я больше не вижу.

— Готова?

Вместо ответа Бонни берет меня за руку.

Она немая, я вся в шрамах, но день прекрасен и будущее нас не страшит. У меня есть она, а у нее есть я, нас объединяет любовь.

А из любви вырастает жизнь.

Мы уходим с кладбища, взявшись за руки. Наши призраки наблюдают за нами. Я чувствую, что они улыбаются.