Интересно, их хотят казнить для острастки другим?

Голоса Аккарата давно не слышно. Не слышно вообще ничего. Он хочет шепнуть Карлайлу, узнать, рядом ли тот, но получать удар от охранника, если, конечно, в этом помещении за ними тоже присматривают, совсем не интересно.

Андерсон потерял след Карлайла еще когда их вынули из кузова и затащили в какое-то здание. Потом был лифт — вроде бы спускались, как будто в бункер, но для бункера в комнате, куда его впихнули, слишком жарко — пекло невероятное. Мешковина страшно колючая. Помимо прочего ужасно хочется почесать нос в том месте, где его щекочет намокшая от пота ткань. Андерсон мотает головой, пытаясь отлепить материал от лица. Сейчас бы глоток свежего воздуха…

Щелчок в замке. Шаги. Он замирает. Прямо над головой неразборчиво разговаривают. Внезапно его хватают и ставят на ноги — цепляют прямо за ребра, и Андерсон охает от боли. Куда-то ведут — то повороты, то остановки. Руки чувствуют сквозняк, прохладное движение чуть более свежего воздуха; видимо, вентиляция — нос улавливает легкий запах моря. Кругом ходят люди, говорят по-тайски. Похоже, это коридор — голоса ближе, совсем рядом и снова далеко. Он спотыкается, его тычком поднимают и ведут дальше.

Наконец остановка. Тут воздух свежее — работает вытяжка. Постукивают педали-подножки, тонко поскрипывают маховики — все напоминает какой-то вычислительный центр. Андерсона ставят прямо. Он думает, здесь ли его казнят и дадут ли в последний раз увидеть солнце.

Пружинщица. Чертова пружинщица. Как спрыгнула с балкона и нырнула в темноту!.. Это не было похоже на самоубийство. Чем дальше, тем яснее, что лицо девушки в тот момент выражало абсолютную уверенность. Неужели действительно убила защитника королевы? Но если Эмико — убийца, то почему кого-то боялась? Непонятно. Да и какая теперь разница, раз все кончено. Боже, как же щекотно носу.

Он чихает, кашляет от попавшей в горло пыли и складывается пополам — ребра пронзает боль.

С головы срывают мешок.

Андерсон моргает от резкого света, с наслаждением вдыхает свежий воздух и медленно распрямляется.

Большая комната, полная мужчин и женщин в военной форме, компьютеры с ножным приводом, цилиндры с пружинами, даже диодный экран с видами города во всю стену — словно снова попал в вычислительный центр «Агрогена».

А еще — окна. Он ошибся — лифт вез не вниз, а вверх, высоко вверх. Сориентировавшись, Андерсон понимает, что это место должно быть в одной из башен времен Экспансии — из окон открывается вид на город, залитый тускло-алой глазурью заходящего солнца.

Карлайл тоже здесь, ошеломленно смотрит по сторонам.

— Бог мой, как же от вас воняет, — хитро усмехаясь, замечает Аккарат. Говорят, у тайцев есть тринадцать видов улыбки; Андерсон пробует понять, какую именно видит сейчас. — Вас надо вымыть.

Андерсон уже открывает рот, но тут накатывает кашель. Он дышит через зубы, пытаясь утихомирить легкие, однако ничего не выходит, только наручники все сильнее впиваются в запястья, а ребра разрывает от боли. Карлайл молчит. У него на лбу кровь — следы то ли драки с охранниками, то ли пыток.

— Дайте ему воды, — командует министр.

Андерсона прислоняют к стене, тычками заставляют сесть, не задев на этот раз сломанный палец. Охранник подносит к губам пленника чашку, тот глотает прохладную воду, не к месту испытывая признательность, пересиливает кашель и, взглянув на министра, говорит:

— Спасибо.

— Да, хорошо. Итак, у нас проблема. Твоя история подтвердилась, а вот пружинщица — она, похоже, беглянка, которая вышла из-под контроля. — Аккарат садится рядом. — Удача отвернулась от нас ото всех. Военные говорят, каким бы хорошим ни был план боя, на деле битва идет по-задуманному лишь первые пять минут, потом все зависит от того, благосклонны ли к генералу судьба и духи. И вот — неудача. Все мы должны подлаживаться под обстоятельства — и я, конечно, — поскольку неприятных обстоятельств возникло немало. — Он кивает на Карлайла. — Вы, естественно, возмущены таким отношением к себе. Я бы мог принести извинения, но вряд ли одних слов будет достаточно.

Андерсон, стараясь не выдавать волнения и глядя Аккарату прямо в глаза, говорит:

— Сделаете с нами что-нибудь — поплатитесь.

— Конечно, «Агроген» нас накажет. Серьезная угроза. С другой стороны, они вечно нами недовольны.

— Развяжите меня, и всё забудем.

— Развязать, то есть довериться? Боюсь, это было бы неразумно.

— Устраивать революции — жесткий бизнес, я понимаю. Поэтому зла держать не стану, — как можно убедительнее говорит Андерсон. — Все хорошо, что хорошо кончается. Мы хотим того же, чего и раньше. Всегда можно начать с начала.

Аккарат задумчиво склоняет голову набок. «Возьмет да ткнет сейчас ножом», — думает Андерсон, но на лице министра вдруг возникает улыбка.

— А вы — крепкий орешек.

— Просто деловой человек — у нас по-прежнему общие интересы. Пользы моя смерть никому не принесет, а это маленькое недоразумение можно забыть.

Немного подумав, министр велит охраннику принести нож. Пленник замирает, но лезвие скользит между запястий.

Андерсон пробует пошевелить свободными теперь руками. В одеревеневшие, гудящие кисти устремляется кровь, потом их словно начинают пронзать иглами.

— Ай!..

— Кровообращение скоро будет в норме. Радуйтесь, что мы обошлись с вами мягко. — Аккарат замечает, как тот прижимает к груди сломанный палец, сочувственно, будто извиняясь, улыбается, велит привести врача, а сам переходит к Карлайлу.

— Где мы? — спрашивает Андерсон.

— В запасном командном центре. Когда стало ясно, что в деле замешаны белые кители, я для безопасности перевел штаб сюда. — Министр показывает на большие цилиндры с пружинами. — Их из подвала накручивают мегадонты. Никто не должен знать об этом пункте.

— Понятия не имел, что у вас есть нечто подобное.

— Мы же партнеры, а не любовники. Я своих секретов всем подряд не рассказываю.

— Пружинщицу поймали?

— Это дело времени. Ее портреты на каждом углу, город не даст ей долго гулять на свободе. Одно дело — подкупить пару кителей, а поднять руку на королевскую власть — совсем иная история.

Андерсон вспоминает, как Эмико, сжавшись в комок, дрожала от страха.

— Все равно не могу поверить, что пружинщица на такое способна.

— У нас есть свидетельства очевидцев и японцев, которые ее создали. Пружинщица — убийца. Найдем, казним по старинке — и дело сделано. А японцы за свою преступную небрежность еще заплатят нам феноменальные компенсации. — Вдруг улыбнувшись, Аккарат прибавляет: — В этом мы с кителями совершенно единодушны.

Кто-то из военных отзывает министра в сторону.

Карлайла освобождают от наручников, он вытаскивает изо рта кляп и говорит: