чтобы судить (довольно точно) о степени генетического родства с незнакомыми людьми. Однако именно тут их и можно обманом склонить к неуместному фаворитизму.

Увидев фотографию человека, лицо которого было изменено фотошопом и теперь напоминало их собственное, люди начинали в большей степени ему доверять. Таким образом, если политический кандидат внешне чем-то на него похож, желание человека проголосовать за него или за нее усиливается[102].

Помимо физического сходства, люди также используют сходство в поведении при оценке генетического родства и, следовательно, на его основе объединяются в группы и принимают решения о том, кому помочь. Но не все установки эквивалентны в данном отношении. Фундаментальные религиозные и политические установки в вопросах сексуального поведения и либеральной/консервативной идеологии наиболее сильно влияют на определение групповой идентичности. И, скорее всего, они тоже передаются по наследству, а следовательно, отражают генетическое «мы» и к тому же упорно сопротивляются изменениям. Возможно, из-за того, что люди не склонны менять позиции, которые, по их мнению, определяют их[103].

Место

Существует еще один достаточно надежный признак повышенной генетической общности. Это связано не столько с физическим сходством, сколько с территориальной близостью и местом происхождения другого человека. Данная близость имеет огромное влияние на поведение человека. Лучшим примером тут послужит одна из самых страшных эпох нашего времени – годы Холокоста. Начнем с наименьшего расстояния, а затем перейдем к более масштабному.

ДОМ

Люди – и животные – относятся к тем, кто живет с ними в доме, пока они растут, как к родственникам. Хотя данный параметр иногда может вводить в заблуждение, обычно он точен, потому что люди в доме, как правило, являются членами семьи. Кроме того, чем длиннее срок совместного проживания, тем сильнее это влияет на чувство семьи и, соответственно, на готовность людей жертвовать ради друг друга. Но есть связанный с этим фактор, который приводит к тем же последствиям без длительного совместного времяпрепровождения.

Когда люди наблюдают, как их родители заботятся о нуждах другого человека в доме, они также испытывают к нему чувство родства. Самое интригующее здесь то, что дети, которые видят, как их родители принимают в своем доме самых разных людей, став взрослыми, оказываются более склонными помогать незнакомым людям. Для них понятие «мы» выходит за рамки ближайшего и дальнего родства и распространяется также на человеческое общество в целом.

Как это понимание помогает разгадать главную тайну Холокоста? История сохранила имена самых известных и успешных помощников той эпохи: Рауля Валленберга, мужественного шведа, чьи неустанные усилия по спасению в конечном итоге стоили ему жизни, и немецкого промышленника Оскара Шиндлера, чей «список» спас 1100 евреев.

Это началось на рассвете летним днем 1940 года, когда двести польских евреев собрались у японского консульства в Литве с просьбой помочь им сбежать от стремительного продвижения нацистов через Восточную Европу. То, что они решили обратиться за помощью к японским чиновникам, само по себе загадочно. В то время правительства нацистской Германии и императорской Японии имели тесные связи и общие интересы. Тогда почему эти евреи, спасаясь от Третьего рейха, отдали себя на милость международного партнера Гитлера? Какой помощи они ожидали от Японии?

До того, как в конце 1930-х годов сложились ее тесные стратегические связи с гитлеровской Германией, Япония предоставляла евреям свободный доступ на свою территорию ради получения некоторых финансовых ресурсов и политической поддержки от международного еврейского сообщества. Поскольку в некоторых кругах Японии к данной стратегии по-прежнему благоволили, правительство никогда полностью не отказывало в предоставлении туристических виз европейским евреям. Парадоксально, но в предвоенные годы, когда большинство стран (включая Соединенные Штаты) отвергали отчаявшихся «жертв» Третьего рейха, именно Япония – союзник Гитлера – предоставляла им убежище в контролируемом Японией Шанхае, Китай, и в Кобе, Япония.

В июле 1940 года собравшиеся у дверей японского консульства в Литве евреи знали, что человек за этой дверью предлагает им лучший и, возможно, последний шанс на спасение. Его звали Тиунэ Сугихара. Он был сыном правительственного чиновника из семьи самураев. Дипломат среднего звена, Сугихара стал генеральным консулом Японии в Литве благодаря многолетней преданной службе на различных должностях. Он поставил перед собой высокие профессиональные цели, овладев русским языком в надежде когда-нибудь стать послом Японии в Москве.

Как и его более известный коллега Оскар Шиндлер, мистер Сугихара был большим любителем игр, музыки и вечеринок. На первый взгляд мало что указывало, что этот послушный, ищущий удовольствий дипломат рискнет своей карьерой, репутацией и будущим, дабы попытаться спасти незнакомцев, которые разбудили его в 5:15 утра. Но он им помог – с полным пониманием потенциальных последствий для него и его семьи.

Поговорив с людьми, ожидавшими его у ворот, Сугихара осознал их тяжелое положение и отправил телеграмму в Токио с просьбой разрешить выдачу им туристических виз. Хотя некоторые аспекты мягкой политики Японии в отношении виз и поселений для евреев все еще существовали, руководство Сугихары в Министерстве иностранных дел беспокоилось, что ее продолжение нанесет ущерб дипломатическим отношениям Японии с Германией. Как следствие, его просьба была отклонена, как и его более срочные вторая и третья петиции. Именно в тот момент – в возрасте сорока лет, прожитых без намека на нелояльность или неповиновение, – этот амбициозный чиновник сделал то, о чем никто даже не предполагал. Он начал оформлять необходимые проездные документы, нарушив четко сформулированные и дважды повторенные приказы.

Данный выбор разрушил его карьеру. В течение месяца он был переведен с поста генерального консула на значительно более скромную должность за пределами Литвы и больше не мог действовать самостоятельно. В конечном счете он был уволен с должности Министерства иностранных дел за неподчинение. После войны он зарабатывал на жизнь продажей лампочек. Но за несколько недель до того, как ему пришлось покинуть консульство в Литве, он остался верен своему выбору, проводя собеседования с заявителями с раннего утра до поздней ночи и составляя документы, необходимые для их побега.

Даже после того, как консульство закрылось, он, поселившись в отеле, продолжал выписывать визы. Даже после того, как усилия, направленные на выполнение этой задачи, истощили его, даже после того, как от переживаний его жена не смогла кормить грудью их маленького ребенка, он продолжал заниматься данным делом. Даже на платформе, ожидая поезда, который должен был увезти его от просителей, даже в самом поезде он писал и вкладывал бумаги, дарующие жизнь, в их руки, спасая тысячи невинных людей. И наконец, когда поезд тронулся в путь, мужчина низко поклонился и извинился перед теми, кого ему пришлось оставить на мели. Он просил у них прощения за то, что не смог стать лучшим помощником.

Обычно множество