вещь в себе, которая в них представлена, должна быть ими точно отображена.

(Parerga und Paralipomena II. 188.)

Какую трудную борьбу должен был вести Шопенгауэр с самим собой, прежде чем записать этот отрывок! Согласно ему, объект есть не что иное, как вещь-в-себе, вошедшая в формы субъекта, которую он самым решительным образом отрицал как концепцию в своем мире. С другой стороны, чрезвычайно больно видеть, как этот великий человек борется с истиной, верным и благородным учеником которой он, тем не менее, в целом был бесспорно.

Кантовский разрез между идеальным и реальным не был разрезом вообще. Он настолько неверно оценил истину, что даже самую реальную вещь, силу, отнес к субъективной стороне и даже не придал ей здесь достоинства категории: он причислил ее к предикатам чистого понимания. Он просто превратил реальное в идеальное и, таким образом, держал в руках только идеальное. Шопенгауэровское разделение мира на мир как представление и мир как волю также ошибочно, поскольку в мире как представлении реальное уже может и должно быть отделено от идеального.

Теперь я считаю, что мне удалось вставить нож в нужное место. Центр тяжести трансцендентального идеализма, на котором основана моя философия, лежит не в субъективных формах пространства и времени. Ни на волосок не действует вещь в себе дальше, чем пространство показывает ее протяженность; ни на волосок не спешит реальное движение вещи в себе вперед моего присутствия: мой субъективный пробковый шар всегда стоит точно над точкой развития мира. Центр тяжести лежит в субъективной материи формы. Не то чтобы материя не отражала суть вещи в себе точно, фотографически точно, до мельчайших деталей – нет! она отражает ее точно, для этого она как раз и является формой понимания; разница гораздо глубже, в самой сути. Сущность материи отличается от сущности силы. Сила – это все, это единственная реальная вещь в мире, она полностью независима и автономна. независимая и автономная; материя, с другой стороны, идеальна, она ничто без силы.

Кант говорит:

Если я отниму мыслящий субъект, то весь телесный мир должен пасть, как то, что есть ничто, как видимость в чувственности нашего субъекта и своего рода представления о нем.

А Шопенгауэр сказал:

Нет объекта без субъекта.

Оба объяснения основаны на чистых априорных представлениях, пространстве и времени, и являются правильными выводами из ложных предпосылок. Если я убираю мыслящего субъекта, я прекрасно знаю, что отдельные силы, заложенные в реальном развитии, остаются, но они утратили материальность: «тело-мир должно пасть», «больше нет объекта».

Итак, у нас есть:

на субъективной стороне и на реальной стороне

– априорные формы и функции:

закон причинности, точечное пространство, материя,

синтез,

настоящее. действенность вообще, сфера действенности, сила, индивидуальность, точка движения.

– идеальные взаимосвязи:

общая причинность, единство

вещество, время, математическое пространство, влияние одной вещи самой по себе на другую. с другой стороны, динамическая согласованность вселенной, коллективное единство мира, реальная последовательность, абсолютное небытие.

Давайте теперь вкратце представим, что описательный мир снова возникает, согласно моей теории познания (дальнейшее развитие теории Канта-Шопенгауэра).

– В органах чувств происходит изменение.

– Разум, функция которого

это закон причинности, формами которого являются пространство и материя.

Пространство и материю, ищет причину изменения, конструирует ее пространственно (устанавливает пределы эффективности по длине, ширине, глубине) и делает ее материальной (объективирует специфическую природу силы).

– Идеи, полученные таким образом, являются частичными идеями. Интеллект представляет их для Причина, функцией которой является синтез и чья форма это настоящее. Разум объединяет их в целые объекты с помощью способности суждения.

Власть суждения, функция которой состоит в том, чтобы судить о том, что принадлежит друг другу, и и воображение, функция которого – удерживать то, что связано.

До сих пор мы имеем отдельные, полностью законченные объекты, расположенные рядом и друг за другом, без динамической связи и стоящие в точке присутствия. Все упомянутые формы

и функции обладают априорностью, то есть они являются врожденными для нас, заложены в нас до всякого опыта.

Теперь разум приступает к установлению связей и отношений на основе этих априорных функций и форм. Он соединяет:

– Точки времени, через которые прошла прогрессирующая точка настоящего и через которые еще предстоит пройти, что должно быть представлено в образе линии неопределенной длины. С течением времени мы узнаем:

– изменения места, которые не воспринимаются;

– развитие (внутреннее движение) вещей. Причина связана:

– на основе точечного пространства, пустых пространств любого размера в математическое пространство. Это основа математики, которая, по сути, расширяет наши знания.

Он соединяет:

– на основе закона причинности

– изменение предмета с вещью в себе, которая его вызвала;

– каждое изменение любой вещи в мире с той вещью в себе, которая его вызывает: общая причинность;

– все вещи между собой, признавая, что каждая вещь действует на все другие, а все вещи действуют на каждую: Сообщество.

Наконец, разум соединяется:

– все различные способы действия вещей, объективированные материей в единую субстанцию, с помощью которой субъект объективирует все такие впечатления чувств, которые интеллект не может сформировать.

Все эти связи возникают апостериорно. Они являются формальной сетью, в которой висит субъект, и с их помощью мы заклинаем: действенность, реальную связь и реальное развитие всех индивидуальных сил. Поэтому эмпирическое родство всех вещей не является, как хотел бы сказать Кант, следствием трансцендентального родства, но оба они идут бок о бок.

Именно отсюда трансцендентальная эстетика и трансцендентальная аналитика Канта предстают во всей своей величественной значимости. В них он, с необычайной проницательностью, проделывает опись всего нашего имущества с помощью чистого разума.

Он ошибся лишь в определении истинной природы пространства, времени и категорий, а также в том, что сопоставил ничто реальное с отдельными субъективными фрагментами.

Если мы разделим идеальные связи в соответствии с таблицей категорий, то к ним относятся следующие:

Количество, качество, отношения, временная субстанция, общая причинность, математическое пространство.

Все еще находясь целиком в области мира как концепции, я нашел, так сказать, формы вещи в себе: индивидуальность и реальное развитие, а также строго отделил силу от материи, и истина на моей стороне. Столь же необоснованным и широко распространенным в философии со времен Канта является мнение, что развитие есть понятие времени, следовательно, возможно только через время (это то же самое, как если бы я хотел сказать: всадник несет лошадь, корабль несет поток); точно так же расширение есть понятие пространства, следовательно, возможно только через пространство, что все равнозначно приведению времени и пространства в причинную связь с движением и индивидуальностью. Все честные эмпирики должны решительно выступить против этой доктрины, поскольку только глупцы могут отрицать реальное развитие вещей и их строгое бытие-для-себя, а на основе эмпирического идеализма естественные науки совершенно невозможны. С другой стороны, однако, мыслитель, проникший в доктрину Канта, уже не способен верить в мир, абсолютно независимый от субъекта. Чтобы спастись от этой дилеммы, Шеллинг придумал тождество идеального и реального, которое Шопенгауэр должным образом отверг словами:

Шеллинг поспешил провозгласить свое собственное изобретение, абсолютное тождество субъективного и объективного, или идеального и реального, что равносильно тому, что все, что редкие умы, такие как Локк и Кант, разделили с невероятным усилием изобретательности и мысли, теперь должно быть снова слито в пюре этого абсолютного тождества.

(Parerga und Paralipomena, I. 104.)

Единственный путь, на котором реальное можно было отделить от идеального, был тот, который выбрал я. Препятствием на пути к нему было ошибочное предположение, что пространство и время являются чистыми априорными концепциями, ничтожность которых я должен был сначала доказать.

Моя теория есть не что иное, как теория идентичности. Отделение материи от силы достаточно убедительно доказывает это. Но кроме того, существует фундаментальное различие между законом причинности и действенностью вещей; между пространством, этой способностью расходиться на неопределенное расстояние в соответствии с тремя