Красный туман продолжал застилать глаза Катону, и сквозь него он смотрел в лицо человеку, старавшемуся его задушить. А у того на губах пенилась кровавая слюна от прокушенного языка, и её капли падали Катону на щёку. Бандит изо всех сила сдавливал ему горло, это было мучительно больно, и Катон, собрав все силы, стал отбиваться от противника ногами, пинать его калигами, а потом ударил его кулаком левой в лицо, ещё и ещё раз, сильнее и сильнее. Он отчаянно сопротивлялся, но при этом вроде как видел себя сверху – с глубоким сожалением и печалью от столь бездарной, позорной смерти в пещере, от рук похабного уличного разбойника, да ещё и воняя при этом дерьмом. Едва ли достойный конец для увенчанного наградами солдата, намеревавшегося жениться на дочке сенатора. При этой мысли его сердце заполнила тоска по Юлии и откуда-то вдруг пришла решимость ни за что не подохнуть в этой гнусной пещере. Он напряг шейные мышцы и как можно сильнее прижал нижнюю челюсть к груди. Он перестал хвататься за руку противника и терзать её ногтями, а вместо этого изо всех сил засадил пальцами ему в глаза.

Его противник взвыл от боли и ярости, заплевав Катону всё лицо кровью, но хватку не ослабил. Наоборот, нажал Катону на горло ещё сильнее, угрожая сломать его; у префекта помутилось в голове, и он даже закрыл глаза. И в этот момент стискивавшие ему горло руки вдруг ослабли и совсем куда-то подевались, тяжёлый груз, давивший ему на грудь, тоже исчез. Он открыл глаза, проморгался и увидел своего противника, зажатого в волосатых лапищах Плаута. Яростным рывком центурион свернул бандиту шею – позвонки громко хрустнули – и отшвырнул мёртвое тело с торжествующим воплем: «Ха!» – а потом рывком поднял Катона со стола и поставил на ноги.

Катон кивнул в знак признательности и тут же скривился от боли. Потрогал рукой горло, очень осторожно. Ему потребовалось время, чтобы стоявший перед глазами кровавый туман хоть немного рассеялся, чтобы прошло тошнотворное головокружение. А Плаут, видя, что он уже в состоянии сам себя защищать, повернулся и снова бросился в схватку.

Быстрого взгляда по всей пещере Катону было достаточно, чтобы понять, что люди Цестия проигрывают бой. Большая их часть уже валялась на земле, равно как и несколько германцев и две женщины. Ещё три девки сбились в кучу в углу пещеры и в страхе хватались друг за друга, наблюдая за боем. Одна из них, более крепкого сложения и явно более храбрая, чем её подружки, стояла с обнажённой грудью, с мечом в одной руке и кинжалом в другой и пронзительно кричала что-то двоим улыбающимся германцам, которые на неё надвигались. Катон узнал её – это была та девка, что совсем недавно сидела на коленях у Цестия. Один из германцев опустил меч ниже и издевательским жестом тоже обнажил грудь, приближаясь к ней. Она перестала кричать и визжать и прыгнула вперёд, мотая грудями и пытаясь пырнуть его клинком. Германец рассмеялся и подался в сторону, а потом шлёпнул её по заднице, когда она проскочила мимо него. Но она успела застопорить, развернуться на месте и всадила меч ему в бок, а потом взмахнула другой рукой и пронзила ему горло кинжалом. Смех германца захлебнулся в хлынувшей крови, он захрипел и схватился рукой за горло, пытаясь остановить кровь.

– Варвар! Подонок! – завизжала она. – Подохни, скотина!

Но это были её последние слова. Второй германец страшным ударом пронзил её мечом насквозь, отчего она отлетела на несколько шагов назад и упала на землю. И германец вырвал клинок из её внутренностей.

Катон оторвал взгляд от этой сцены и продолжил свои попытки отыскать глазами Цестия. Среди тех, кто ещё оставался на ногах, главаря бандитов не было. Потом он увидел Макрона, который поднимался с земли в противоположном конце пещеры и высвобождался из-под лестницы, которая свалилась прямо на него. А выше, на каменном карнизе, Катон уловил какое-то движение – это, несомненно, был Цестий, его высокую и мощную фигуру нетрудно было разглядеть в свете пламени факела, горящего у выхода из тоннеля. Потом он повернулся, выдернул факел из держалки и бросился в тоннель. Катон быстро отдал приказ Плауту оставаться в пещере и охранять вход в неё, пока сюда не прибудет подмога.

К тому моменту, когда Катон добрался до своего друга, Макрон уже поднялся на ноги и устанавливал лестницу обратно на место. Он оглянулся назад, услышав шаги Катона, и заметил свежие кровоподтёки и следы от пальцев у того на горле.

– Драться ещё можешь, приятель?

– Да, – хрипло прокаркал в ответ Катон, кривясь от боли. И ткнул пальцем в лестницу.

– Ага, – кивнул Макрон. – Давай-ка догоним этого ублюдка.

Макрон стал подниматься первым, Катон последовал за ним. Они забрались на каменный карниз. Едва заметный оранжевый отсвет от факела Цестия ещё был заметен впереди, в глубине тоннеля, и они бросились туда. Грохот их калиг эхом отдавался от стен. Через несколько шагов тоннель начал подниматься вверх, но шёл всё время прямо, так что они хорошо видели Цестия на некотором расстоянии впереди – он чётко выделялся на тёмном фоне, освещённый факелом, который нёс высоко в вытянутой вперёд руке. Потом тоннель начал изгибаться вправо, и они потеряли свою цель из виду, но продолжали бежать дальше, теперь вслепую. К счастью, пол тоннеля был хорошо утоптан от частого использования, и бежать им ничто не мешало. Завернув за поворот, они снова увидели Цестия – тот как раз достиг небольшой двери в конце тоннеля. Тут главарь бандитов приостановился и оглянулся назад. И как только услышал грохот калиг позади, тут же нырнул в дверь, после чего раздался резкий скрежет и дверь начала закрываться.

– Дрянь дело! – крикнул Макрон, прибавляя ходу. Катон, задыхаясь, бежал следом за ним. А впереди старые ржавые петли двери продолжали протестующе скрипеть, а сама дверь со скрежетом поворачивалась, скребя по мелкой каменной крошке, скопившейся на каменном полу возле порога за годы, что дверь оставалась распахнутой. В свете факела можно было рассмотреть лицо Цестия, напряжённое в отчаянном усилии – он изо всех сил налегал своим мускулистым плечом на дверь, стараясь её закрыть. Ему уже наполовину это удалось, и теперь дверь поворачивалась легче. Макрон и Катон продолжали нестись к нему. В дверном проёме оставалась щель не более двух ладоней шириной, когда Макрон ударил в неё всем телом и сумел немного сдвинуть обратно, приоткрыть на два-три пальца. Катон тоже всем телом налёг на старое дерево рядом с другом, скребя калигами по полу в поисках опоры. Тоннель заполнили звуки тяжёлой борьбы и напряжённого дыхания – трое мужчин по обе стороны двери напрягали все силы, и на секунду им показалось, что Цестий уступает и дверь поддаётся. Но потом он издал странный шипящий звук, выпустив из лёгких весь воздух, и надавил изо всех сил. И дверь снова начала закрываться.

Макрон дотянулся до рукоятки кинжала и выдернул его из ножен. Щель была уже менее фута, но он успел просунуть в неё руку и нанёс удар кинжалом туда, где, по его предположению, должен стоять Цестий. Лезвие зацепилось за складки одежды, и Макрон нажал сильнее, достав до плоти под тканью. По ту сторону от двери раздался вопль боли, и нажим на неё ослаб.

– Дави! – заорал Макрон. – Дави этого урода! – И снова нанёс удар кинжалом, промахнулся, выдернул руку из щели и тоже навалился на дверь. Она постепенно поддавалась. – Ага! Щас мы его прихватим!