Но самым огорчительным были неудачи Билли в том, что касалось установления контакта с королем ЯндолАнганолом и советником СарториИрврашем. Вместе с тем никто не возражал против того, что у этих облеченных властью мужей, поглощенных сиюминутной государственной рутиной, просто могло не быть времени на отвлеченные размышления.

Вопрос, волнующий умы большинства авернцев, в общем сводился к следующему: «Что предприняли бы король ЯндолАнганол и советник, возьми они на себя труд вдуматься в слова Билли поглубже и поверить в существование «другого мира»?» Из суждения, напрашивающегося в ответ, следовало, что Аверн был гораздо менее важен для Гелликонии, чем Гелликония для Аверна.

Успехи и неудачи Билли всячески сравнивали с успехами и неудачами тех, кто выигрывал прошлые каникулы на Гелликонии. Сказать по правде, мало кто из предыдущих победителей сумел продвинуться дальше Билли. Большую часть их тем или иным способом умертвили вскоре после прибытия на планету. Судьба женщин была плачевней судьбы мужчин: отсутствие духа состязательности на Аверне привело к установлению фактического равенства между полами; на планете внизу ситуация была, мягко говоря, прямо противоположной, и в результате очень многие женщины закончили свою жизнь рабынями. Те из самых крепких и психологически закаленных авернцев, кому удавалось выжить в первые дни пребывания на Гелликонии, зачастую создавали вокруг себя религиозные общины, превращаясь в Небесных Спасителей (подлинный титул одного из победителей). Очень скоро о новоявленных святых узнавали агенты Берущих, и силы милиции уничтожали сектантов, обычно проживавших в пределах одной деревни.

Самые хитрые и ловкие из ступивших на землю Гелликонии отчаянно скрывали свое происхождение и доживали свои дни под видом чужеземцев из заморских стран.

Лишь одно объединяло практически всех победителей лотереи. Несмотря на настойчивые предостережения наставников, все они хотя бы однажды вступали в сексуальную связь с представителями местного населения. Мотыльки всегда летят на самый яркий огонь. Победители не могли заставить себя отказаться от такой малости.

То, что случилось во дворце с Билли, укрепило антипатию обитателей Аверна к вере гелликонцев. По общему мнению, религия сбивала развитие цивилизации с разумного и прогрессивного пути. Жители Гелликонии - все равно, верующие или неверующие - рассматривались как реакционеры и поборники процветания идеалов лжи. Однако дальнейшие впечатления от мытарств Билли отчасти умерили общую непримиримость, подвинув мнение семейных кланов в сторону взгляда на жизнь отдельного гелликонца как на частное произведение искусства взбалмошной матери-природы.

На далекой Земле сложилось несколько иное мнение. Земляне взирали на главу из толстого романа, гелликонской истории, описывающей приключения короля ЯндолАнганола, СарториИрвраша и Билли Сяо Пина, с чувством печального превосходства, замешенного в равной степени на отстраненности и сопереживании. В большинстве своем люди Земли давно уже перешли ту ступень развития, где вера составляет необходимую часть существования, поощряется идеологией, или превозносится в качестве модного культа, или хотя бы упоминается - как бессильный рудимент на службе разве что литературы и истории. Вместе с тем земляне хорошо понимали значение религии, предоставляющей даже самому последнему крестьянину, погрязшему в беспросветном труде, возможность на мгновение приобщиться к вечности. Униженным и оскорбленным Бог необходим, и это земляне тоже понимали. Они понимали, что Великий Акханаба - это возможность обрести религиозное сознание тем, кто в Боге, по сути, не нуждался.

Причины того, почему раса анципиталов не подвержена религиозным волнениям, также тщательно анализировались, и вывод вкратце сводился к тому, что вневременный разум двурогих позволял им держаться вдали от подобного рода беспокоящих понятий. В отличие от людей фагоры никогда не стремились падать ниц перед ложными богами.

На расстоянии сотен тысяч миль от подобных мыслителей материалисты Аверна восхищались фагорами. На их глазах двурогие невозмутимо приняли Билли и помогли ему, что разительно отличалось от приема, оказанного ему в матрассильском дворце. Некоторые, настроенные наиболее революционно, начинали подумывать о том, не дать ли следующему победителю лотереи установку на близкий контакт с фагорами, чтобы с их помощью попытаться свергнуть ложные идолы человечества.

Подобные идеи начинали приходить в голову после многочасовых всесторонних обсуждений и споров. Главной причиной подобных взглядов была тщательно скрываемая, но все же существующая зависть к свободе человечества на Гелликонии, пускай и ограниченной и неверно используемой - зависть столь разрушительная для душевного здоровья, что бороться с ней в тесноте и безысходности Земной станции наблюдения было практически невозможно.

Приближалось начало нового малого года, настолько незаметное и непримечательное, что под знойными лучами Фреира, стирающими все различия между временами года, о нем можно было бы забыть. О наступлении нового года не забывала лишь Церковь, по-особому отмечающая эту дату.

В томительном ожидании грамоты с разрешением на развод король ЯндолАнганол исхудал и осунулся. Желая восстановить популярность в народе, он задумал новую кампанию в Косгатте, чтобы наконец разделаться с ненавистным Дарвлишем. Душевные муки он пытался заглушить непрерывной деятельностью. Куда бы король ни направился, за ним всюду следовал рунт Юлий - и другие юркие тени, моментально исчезавшие, едва орлиный взор обращался в их сторону.

Помолившись и претерпев бичевание от рук собственного викария, король ЯндолАнганол поднялся для омовения в свою ванную, после чего оделся и бодрым шагом вышел на дворцовый плац, где ожидал оседланный хоксни. На короле был богатый кидрант с вышитыми изображениями животных, шелковые штаны и высокие кожаные сапоги. Под кидрантом скрывался кожаный панцирь с серебряными бляхами и гербами.

Любимый королевский скакун, Ветер, ожидал под седлом своего хозяина. Король вскочил в седло. Юлий бегал вокруг, радостно вскрикивал и называл его «отец»; помедлив немного, король нагнулся и одним быстрым движением поднял маленького двурогого к себе в седло. Пустив Ветра рысью, король выехал в негустой холмистый парк позади дворца. За королем на почтительном расстоянии следовал взвод Первого Фагорского - полка, на который король в нынешние тревожные времена возлагал еще больше надежд, чем прежде.

Теплый ветер ласкал щеки. Король дышал глубоко и ровно. Вокруг, куда ни глянь, все было покрыто серым налетом дыхания извергающегося вдали вулкана Растиджойник.

– Сегодня будут штрелять, - объявил Юлий.

– Да, стрелять.

В лесистой долине, где распростер кожистые листья брассимпс, были расставлены мишени. Несколько человек в темной одежде выполняли последние приготовления. Заметив короля, люди в черном замерли, пораженные августейшим присутствием, замораживающим кровь в жилах подданных. Воины Первого Фагорского молча выстроились в цепь и перегородили вход в долину.