– Дура! – крикнул Валентин, но не очень громко, боясь, что его услышит кто-нибудь из гостей.

– Да, дура, – Лада обернулась, уже держась рукой за дверь, – а ты – хамло!

– Лада, запомни, нас связывает многое, – зло продолжал Валентин.

– Нас с тобой уже ничего не связывает! – женщина толкнула дверь, зазвенел колокольчик, и Глеб услышал, как стучат ее каблучки по мраморному полу.

Двое охранников, недовольно кривясь – ведь они рассчитывали досмотреть зрелище до конца, – двинулись за ней. Валентин, изобразив на своем лице улыбку, вновь вышел на освещенную площадку.

– А на кого ставит наш гость, господин Гуковский? – осведомился Боцман, приседая на корточки и стараясь заглянуть Валентину в глаза.

– На восьмую. И не ошибусь.

– Ну конечно же, девочка постарается доставить тебе это удовольствие, – и Боцман громко похлопал по заднице девушку под восьмым номером.

Глеб поднялся с шезлонга и, перегнувшись через перила балкона, заглянул вниз. Окно номера, который занимала Лада, все еще темнело. Но прошло еще секунд десять – и за ним ярко вспыхнул свет и послышался звук открываемой балконной двери.

Женщина вышла на балкон. Глеб еле успел отпрянуть и продолжал наблюдать за ней сквозь узкую щель между балконным экраном и выложенным кафельной плиткой полом. Она несколько раз глубоко вздохнула, затем поморщилась, глядя на сцену, но все-таки досмотрела до конца.

Представление и впрямь окончилось на девушке под номером восемь. Не выдержав напряжения, парень, прижавшись к ней, закричал и вскинул руки над головой.

Лада смотрела не скрывая своего интереса, хотя продолжала при этом брезгливо морщиться. Гуковский мило улыбался, принимая от Боцмана выигрыш.

Следом за ним выстроилось еще десять человек, поставивших тоже на восьмой номер. Затем Лада резко развернулась и, оставив балкой открытым, зашла в номер.

Вскоре раздался шум воды в ванной.

Глеб проскользнул к двери, открыл ее, спустился на третий этаж и осторожно выглянул в коридор. Двое охранников сидели на пластиковых стульях у ее двери и шепотом переговаривались.

«Ну вот, ребята, вы посидите, а я…»

И Глеб бесшумно взбежал по лестнице на свой этаж, стараясь не шуметь, замкнул дверь на ключ и, набросив куртку, карман которой оттягивал пистолет, вышел на балкон Он дождался, когда начнется следующий раунд игры в девятку, и тогда, зная, что внимание всех приковано к сцене, перебросил ногу через перила балкона. А затем, присев, ухватился руками за стойку и повис в воздухе. До перил балкона третьего этажа оставалось еще сантиметров пятьдесят. И, как понял Глеб, спрыгивать на перила, сделанные из трубы, с такой высоты не очень-то безопасно.

Но делать ничего не оставалось, и он разжал руки. А когда почувствовал, что его подошвы коснулись перил, тут же развернулся и успел ухватиться рукой за перегородку между балконами. Он замер, затаив дыхание, и посмотрел вниз. Нет, никто не заметил его прыжка, да и рассмотреть что-нибудь, стоя у ярко освещенной сцены, не представлялась возможным.

Затем Глеб обогнул перегородку, прошел по перилам, балансируя руками. На это ушло немного времени. Еще один балкон, еще – и он спрыгнул на пол, выложенный плиткой Этот балкон был чуть попросторнее его, ведь номер выходил на угол. Тут нашлось место и для холодильника, и для пластикового стола с двумя стульями.

Глеб заглянул в комнату. Там было пусто. Из приоткрытой двери ванной комнаты доносилось шипение душа, тянулся еле различимый шлейф пара. Он придержал рукой стеклянную балконную дверь и зашел в номер. А затем устроился в мягком кресле возле журнального столика, бросил себе на колени каталог итальянской мебели и принялся ждать Лада негромко напевала, стоя под душем.

Из-за двери номера то и дело раздавался приглушенный смех охранников мужчины явно рассказывали друг другу пошлые анекдоты.

Наконец, душ смолк, послышался шорох полотенца. Глеб отложил каталог в сторону и приготовился. Когда Лада переступила порог ванной комнаты и подняла голову, то увидела сидящего в кресле незнакомого мужчину, который прикладывал указательный палец к губам.

– Тсс, – произнес Сиверов.

Лада чуть не вскрикнула и прижала ладонь к губам.

– Не нужно меня бояться, – мягко проговорил Глеб. – Я вам не друг, но и не враг, – и он поманил Ладу пальцем к себе.

– Я сейчас закричу, – прошептала женщина.

– Если бы вы собирались кричать, то сделали бы это с самого начала. Я знаю, возле вашей двери сидят двое охранников.

Лада словно бы вслушивалась в голос, показавшийся ей знакомым, и не улавливала смысла сказанного. Затем она остановилась на полдороге в трех шагах возле Глеба и посмотрела ему в глаза. Тот, не мигая, смотрел на нее.

– Я не хочу причинить вам вреда, – он поднял вверх руки и распрямил ладони. А затем резко сжал пальцы. – Если бы я находился в своем номере, то предложил бы вам сесть, – напомнил Глеб Ладе, что это он ее гость.

Та, спохватившись, запахнула халат и села в мягкое кресло по другую сторону журнального столика.

Если бы Глеб хотел, то мог бы дотянуться рукой до ее плеча. Влажные волосы рассыпались, и Лада, подхватив их рукой, забросила за голову.

– Я слушаю вас, – произнесла она, и в ее голосе послышалось разочарование.

– Вас удивит то, что я скажу сейчас.

Самое странное, Лада смотрела на Глеба совсем без страха, и это даже немного смутило его. В какое-то мгновение мужчине показалось, что она узнала его и весь этот маскарад не имеет смысла. Но затем Лада слегка улыбнулась и взяла с журнального столика сигарету.

– Может, вы предложите мне огонька?

Глеб охотно опустил руку в кармами куртки, где лежали пистолет и зажигалка. Вскоре уже веселый язычок пламени плясал в вытянутой руке Сиверова.

Лада глубоко затянулась и, умело скрывая свое волнение, сказала:

– Прежде, чем вы мне что-нибудь скажете, попытавшись оправдать свое не очень-то любезное появление, я хочу узнать, в каком качестве разговариваю с вами. Кто я? Ваша пленница или, может быть, я заложница? А может быть… – женщина улыбнулась хитрой улыбкой, – вы появились тут, чтобы признаться мне в любви?

– Во-первых, я хотел бы сказать, что я появился здесь как гость, пусть и незванный.

– Это немного утешает меня, – женщина поднялась и, опустив руки в карманы халата, нервно прошлась по номеру. Она делала глубокие затяжки, забывая сбивать пепел с кончика сигареты. Серый цилиндрик упал на ковер и рассыпался в пыль.

И тут Глеб Сиверов, понимая, что никакого нормального объяснения своему появлению придумать не может, да оно и прозвучит неубедительно, просто сказал: