— Твои фотографии напечатаны во всех газетах мира, я привез тебе все, что нужно, чтобы завершить революцию.

Девушки моей страны влюблены в твои глубокие и черные, словно нарисованные, глаза.

Приглушенные крики моряков и повстанцев, биение пенной волны в борт судна; Бежа смотрит в иллюминатор, капитан раскладывает газеты на столе, Бежа проводит рукой по корешкам книг, рыжеватым в золотистом свете. Дверь открывается, маленький мальчик входит в каюту, утыкается головой в ноги капитана; капитан гладит его по спине, поправляет на бедрах красные трусы — единственную его одежду, он разворачивает мальчика, берет его за руки, которые достают как раз до его ремня:

— Это мой сын, он мечтает увидеть тебя с самого начала вашей Революции, по ночам он говорит во сне: «Папа, герой, папа, герой; мама, Бежа, мама, Бежа…» Мальчик опускает глаза, Бежа приседает перед ним, гладит ребенка по щеке, по плечу; колено мальчика дрожит под локтем Бежи; мальчик поднимает глаза, его трепещущее личико согревает ледяной лоб Бежи:

— Мы отправим к вам наших детей, но не спрашивайте меня о рабстве, в котором их удерживают в городах и в горах.

Ребенок гладит гимнастерку Бежи на груди, трогает карман, погоны; от силы и одиночества, исходящих от большого тела, его рука дрожит. Бежа встает, гладит блестящие волосы ребенка; большая морская птица влетает в иллюминатор, биение ее крыльев приглаживает волосы на затылке мальчика; ноги Бежи подкашиваются; ослепленный, он садится на кожаный диван, мальчик уходит, возвращается со стаканом холодной воды, протягивает его Беже, тот под взглядом черных глаз ребенка залпом выпивает его.

Лодка доставляет Бежу на пляж; разгрузка закончена, снаряжение, в том числе несколько маленьких вертолетов, доставлено на вершину горы. На КП радист удивлен — повстанец на береговом посту отвечает на ночные послания, но радист КП не узнает почерк своего товарища, он предупреждает генерала, взлетает самолет, летит к посту, летчики смотрят в бинокли, освещают землю прожекторами, видят следы, оставшиеся на пляже и на дороге после разгрузки; пролетают над постом, видят разбитые прожекторы, радист в самолете вызывает пост; повстанцы разбежались; заря выглядывает из морской бездны; самолет шумит, дрожит в холодных лучах; летчики поднимают воротники курток; самолет возвращается в Энаменас, оттуда вылетает вертолет, он опускается за постом, на площадке, недавно расчищенной солдатами поста; летчики с оружием в руках выпрыгивают из вертолета; взвод десантников направляется к посту; солдаты входят; главный прожектор на вышке крутится на своей раме, скрежещет над их головами; солдаты обнаруживают тела раненых и убитых, распоротые горла трупов сочатся кровью; взвод десантников занимает пост, вертолет вывозит раненых, умирающих; на одном, застигнутом во сне, только черные трусы, испачканные кровью; его голова катается по кожаному сиденью, из его разодранного горла льется кровь; бедра расцарапаны ногтями повстанцев; его рот наполнен кровью; в уголках губ, под струйками крови, скрыта запекшаяся корка ночной слюны; летчики отводят глаза; мухи, забравшиеся в вертолет через открытые под винтом двери, жужжат вокруг тел, набиваются в уголки губ, их белые жирные задки в блеске зари волочатся по волоскам, по прозрачным векам; хрипит один раненый, потом другой, кровь клокочет во ртах; вертолет садится, генерал ждет на площадке; ребристая жесть ангаров блестит в лучах восходящего солнца.

Летчики вынимают раненых, бегут санитары с носилками, укладывают на них тела. Генерал подходит, смотрит на раны и увечья, ласкает глазами обнаженные и полуобнаженные тела, его руки в карманах дрожат, на трусах солдата с перерезанным горлом блестит кровь, генерал подносит ладонь, смачивает ее в крови, солнце, словно кулаком, бьет его в лицо; тело проносят под его ладонью, неловкое движение носилок качает член мертвеца под трусами; генерал с окровавленной ладонью идет за носилками в госпиталь.

Солдаты с КП, разбуженные посреди ночи, греются на солнце, сидя на земле, прислонившись к стенам бараков; они смотрят на генерала, закрывают глаза, улыбаются, как маленькие крокодилы на солнце; генерал входит в госпиталь вслед за носилками, санитары ставят носилки в пустой белой комнате.

Они выходят, генерал приближается к трупу, трогает окровавленной рукой живот, потом трусы, ощущает сквозь ткань обмякший член, накрывает ладонью пропитанную кровью ткань, втискивает руку между ляжек, вынимает ее окровавленной до запястья, снова гладит член; кончиками пальцев генерал приподнимает трусы, заглядывает под них: черная мешанина плоти, крови, волос, генерал отпускает трусы, его пальцы снова протискиваются между ляжек, давят на член, кровь брызжет, вытекает из трусов на ляжки и живот, до пупа, генерал наклоняется, слизывает эту кровь, его пальцы проникают между ягодиц, поднимают яйца; он трется животом и членом о края носилок; лучи солнца растекаются по кафелю, в раскрытых форточках поют маленькие пурпурники; генерал вынимает ладонь, запускает ее под трусы, пальцем приподнимает ткань и лижет языком то место, где ткань натянулась.

Санитары возвращаются с раненым, видят, что генерал с окровавленными пальцами и губами склонился над трупом; они укладывают носилки рядом с первыми; генерал оборачивается, смотрит на молоденького светловолосого солдата, раненого в голову: обнаженный торс, штаны спущены на бедра, ремень у пупа залит кровью.

— Господин генерал, не тормошите этого слишком сильно, он очень слаб, не возбуждайте его, он от этого умрет.

Санитары уходят, член генерала набух, ляжки взопрели, он склоняется над солдатом, гладит рукой окровавленные волосы, запускает пальцы в этот пшеничный сноп, омытый кровью крысы, раненой косой; солдат стонет, его рука, прижатая к бедру, поднимается, генерал берет ее и кладет на живот солдата; потом он гладит его веки, склоняет к нему лицо, целует бледные губы солдата, его щеки, горло; он присаживается на корточки, его губы пробегают по животу, по окровавленным штанам, приклеенным кровью к ляжкам; генерал приподнимает солдата за талию, трется лицом о штаны, солдат снова стонет, из уголков его губ стекают струйки крови, генерал раздвигает ноги солдата, полулежа на носилках, опускает лицо между ляжек, урча и поднимая голову после каждого толчка, задирает носом член солдата; голова солдата качается направо, налево, скатывается с носилок, кровь приливает к его лицу, руки поднимаются, отталкивают стриженую голову генерала; пурпурники улетают; санитары возвращаются с новым раненым, его живот распорот до легких, рана заткнута ватным тампоном, блевотина другого раненого стекает по краям раны; генерал продолжает рыться между ляжек солдата.

— Мой шакал, мой генерал, этот почти готов. В любом случае, его не спасти. Господин генерал, ваш мундир в крови. Господин генерал, ваши руки и ваше лицо залиты кровью. Господин генерал, ваш завтрак накрыт в офицерской столовой. Господин генерал, священник хочет видеть раненых…

Генерал поднимает голову, кровь растекается по его лицу; санитары укладывают раненых, уходят; генерал оставляет второго раненого, корчащегося в солнечных лучах, он склоняется над солдатом с распоротым животом; его тоже застигли во сне — пижама прилипла к груди и к ляжкам, генерал расстегивает пижаму. Солдат поднимает руки, трогает живот генерала, отталкивает его, генерал берет его ладони, прижимает к своему члену; от вспоротого живота уже исходит скверный запах, генерал садится у ступней раненого, он берет их руками, толкает, прижимает согнутые ноги к вспоротому животу, погружает лицо между поднятых ляжек, кусает натянувшуюся пижаму, складки ткани под членом, скат ягодиц; шнурок расстегнутой пижамы свисает на его лицо; из ширинки пижамы генерал достает зубами окрашенный кровью его ладоней член солдата, тянет его, раненый издает протяжный стон, генерал поднимает голову, прижимается губами к губам солдата, приглушает его стон; его мундир трется о рану, пуговицы цепляются о кровавые лоскуты, о внутренности; солдат отталкивает плечи генерала; солнце жжет его затылок, в луче роятся мухи; светловолосый раненый хрипит, генерал поднимает голову, встает, бросается к агонизирующему солдату, впивается губами в его рот, отпускает его, солдат снова хрипит, генерал целует его шею, поглощая его предсмертный хрип, солдат дергается, его бледные потрескавшиеся пальцы дрожат на щеках генерала, тот прижимается бедрами к остывающим бедрам умирающего, солдат испускает долгий предсмертный хрип в рот генерала; генерал кусает его губы, чтобы всосать кровь, отхлынувшую от его лица; колени мертвеца твердеют, его плечи обмякают под пальцами генерала; другой раненый поднимает руки, сгибает их в ярком солнечном свете. Санитары приносят новые носилки: