Но и Джордж Буш не был готов к такому быстрому и почти стихийному развитию событий в Германии и Берлине. Поздно вечером 9 ноября 1989 г., когда в Европе уже наступил следующий день, группу журналистов допустили в Овальный кабинет Белого дома. Джордж Буш сидел за своим письменным столом, играя ручкой. Он был рассеян и отвечал невпопад. Он уже дважды в течение уходящего года призывал в своих выступлениях убрать Берлинскую стену. Но теперь это произошло слишком быстро и легко. Журналисты записывали его слова: «Я бы не сказал, что такое развитие событий делает развитие слишком быстрым. Да, такое развитие событий... не слишком... к нему мы долго стремились, мы этого ожидали. Короче говоря, мы не хотим усложнять кому-либо жизнь». «Кажется, вы не очень-то рады», – заметил один из журналистов. «Нет, – возразил Буш, – я очень рад. Я просто неэмоциональный человек. Ну а вы рады?» «О, – ответил репортер, – я очень удовлетворен этим и многими другими событиями». «Ум за разум заходит», – сказал Буш на следующий день, собрав у себя специальную группу близких к нему людей. «Мы не должны впадать в эйфорию», – заметил министр обороны и будущий вице-президент Чейни[170]. Не только Советский Союз и его лидеры, но и лидеры США и других стран Запада не были готовы к возникновению объединенной Германии с ее гигантской экономической мощью. Во всяком случае, ни в государственном департаменте США, ни в центрах военного планирования не имелось на этот счет никаких планов. На территории ГДР находились 300-тысячная советская военная группировка и ядерное оружие. Но теперь это была проблема не для НАТО. Варшавский Договор рушился на глазах. В самый разгар германских событий президенты США и СССР встретились на Мальте. Эта встреча проходила 1 и 2 декабря на огромном советском теплоходе «Максим Горький», который курсировал в Средиземном море. Встреча готовилась давно, но теперь все надо было менять. «События идут слишком быстро», – жаловался своим помощникам Джордж Буш. Но и Михаил Горбачев не знал, что теперь обсуждать. Он жаловался Д. Бушу на канцлера ФРГ Г. Коля, который действовал в прошедшие недели активнее других западных лидеров. Мировая пресса очень мало писала о встрече на Мальте, хотя о ней и говорили позднее, как о конце «холодной войны». На встрече не было подписано никаких соглашений, хотя они и готовились. Не было выпущено даже коммюнике о встрече.

Самым активным и самым настойчивым политиком в ноябре и декабре 1989 г. был канцлер ФРГ Г. Коль. 28 ноября 1989 г. он выступил в Бонне перед бундестагом со своим планом поэтапного объединения Германии из десяти пунктов. Этот план был гораздо более умеренным, чем тот, который был осуществлен в 1990 г., но Горбачев просто не был готов к его обсуждению. Назвав план Г. Коля «ультиматумом», М. Горбачев не стал его обсуждать и отказался от переговоров на такой основе. Между тем в самой ГДР шел распад структур власти. 1 декабря 1989 г. в Берлине собралась Народная палата, в которой большая часть мандатов была еще у СЕПГ. Однако уже на следующий день палата отменила статью 1 Конституции ГДР, в которой была закреплена руководящая роль СЕПГ в восточногерманском государстве. Наспех сформированная еще после 9 ноября комиссия сделала доклад о привилегиях членов Политбюро. Это были обычные по тому времени привилегии высшей партийной номенклатуры – хорошие квартиры, дачи, охотничьи угодья, гостевые дома, специальные подъездные дороги, спецтранспорт, обслуживающий персонал и т.д. Всем этим могли пользоваться и ближайшие родственники. Печать писала о шоке у парламентариев и требовала суда. 3 декабря в срочном порядке был созван пленум ЦК СЕПГ. На пленуме было принято решение об отставке всего состава Политбюро, а затем и об отставке всего ЦК. Все члены Политбюро, включая Э. Хонеккера, были исключены из партии. Было решено созвать чрезвычайный съезд партии, который и состоялся через две недели. Нет смысла подробно говорить обо всех этих стремительно шедших одно за другим событиях распада власти в ГДР. Председателем Совета Министров ГДР был назначен Ханс Модров. Председателем партии был избран один из известных оппонентов Э. Хонеккера, Грегор Гизи. Было решено изменить название партии, из которой ежедневно уходили тысячи ее недавних членов, после нескольких вариантов партия получила название Партии демократического социализма – ПДС.

Падение Берлинской стены не было еще полным падением ГДР. Государственные органы и предприятия работали по инерции, Ханс Модров с группой экспертов разработали свой поэтапный план объединения Германии. Речь шла о длительном и поэтапном объединении страны. Надо было, по их мнению, начать с заключения договора о сотрудничестве и добрососедстве, затем создать конфедерацию двух государств и т.д. С этим планом он собирался ехать в Москву. Однако обстановка в ГДР менялась по дням и неделям, и в беседе с Горбачевым 30 января 1990 г. X. Модров говорил: «Экономическая и социальная напряженность продолжает расти. Рост социальной напряженности все труднее контролировать. На местах идет распад местных органов власти. Идею существования двух немецких государств уже не поддерживает растущая часть населения ГДР. И кажется, эту идею уже невозможно сохранить[171].

10 февраля 1990 г. в Москву прибыли канцлер Германии Гельмут Коль и министр иностранных дел ФРГ Ганс Дитрих Геншер. «Начинается хаос», – заявил Г. Коль Горбачеву. И действительно, шел быстрый развал всех властных структур и структур экономического управления в ГДР. «Сами немцы должны сделать свой выбор, – сказал М. Горбачев. – И они должны знать эту нашу позицию». «Вы хотите сказать, что вопрос единства – это выбор самих немцев?» – спросил Г. Коль. «Да, но в контексте реальностей», – ответил Горбачев[172]. Решающие слова были произнесены. Записи бесед М. Горбачева с Г. Колем, Дж. Бушем, другими лидерами Запада сегодня опубликованы «Горбачев-фондом», и их можно прочесть в архиве этого фонда. Много весьма солидных исследований на эту тему опубликовано в Германии. Обзоры документов, бесед, интервью от января 1990 г. до января 1991 г. были опубликованы и в российской печати, нет необходимости повторять все это. Конечно, М. Горбачев хотел бы получить немалую плату за свои уступки. Речь, в частности, шла о том, что объединенная Германия не будет входить в НАТО, она должна полностью оплатить все расходы по выводу советских войск из ГДР и т.д. Однако внутреннее положение в самом Советском Союзе ухудшалось со дня на день, и для сильной позиции у Горбачева не было прочной опоры. Горбачев как раз в эти месяцы просил у западных стран немалые суммы кредитов, и главным кредитором могла стать только ФРГ. На кредиты Германия соглашалась, но она не видела нужды идти на какие-то другие уступки. Между тем в самой ГДР 18 марта 1990 г. прошли новые и вполне свободные выборы в Народную палату. Победу на этих выборах одержал блок «Альянс за Германию», в состав которого вошли Христианско-демократический союз, Немецкий социальный союз и партия «Демократический прорыв». Партия демократического социализма, возглавляемая Г. Гизи и X. Модровом, оказалась только на третьем месте – после Социал-демократической партии Германии. В Берлине было сформировано правительство во главе с председателем ХДС Лотаром де Мезьером. Чисто юридическое оформление всех дальнейших объединительных процессов заняло еще несколько месяцев. Ничего не дал и визит М. Горбачева в США 1 – 3 июня 1990 г. и его беседа с Д. Бушем. «Мы стоим за членство объединенной Германии в НАТО, – твердо сказал Буш. – НАТО – это якорь стабильности». М. Горбачев пытался спорить, предлагая другие формулы, которые, правда, мало что меняли по существу. Наконец Буш сказал: «Я бы предложил несколько иную редакцию: США однозначно выступают за членство объединенной Германии в НАТО, однако если она сделает другой выбор, мы не будем его оспаривать, будем уважать». Горбачев был доволен: «Согласен. Беру вашу формулировку»[173].