Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Нет, — решительно ответила на следствии Вырубова. — В кабинете у Государя была секретная карта… этот кабинет был заперт всегда, туда не допускались даже дети. Государь в семье никогда не говорил о военных вопросах». — Но Вырубова отлично знала, что «Наш Друг» был в курсе всех тайн и без секретной карты. И она знала, кто сообщал ему эти тайны.
Из писем Аликс: «3 ноября… Он (Хвостов. — Э. Р. ) привез мне твои секретные маршруты… и я никому ни слова об этом не скажу, только Нашему Другу, чтобы Он тебя всюду охранял… « «7 ноября… Дорогой ангел, так хочется задать тебе тысячу вопросов о твоих планах относительно Р
. Наш Друг очень хочет это знать… « «8 ноября… Он (Распутин. — Э. Р. ) все время удивляется тому, что ты решил в Ставке… находит, что там (в Румынии. — Э. Р. ) тебе нужно иметь много войск, чтобы не быть отрезанным сзади… «
—Что делать: в военных вопросах Аликс мало что понимала и потому доверялась Небу и… «Божьему человеку». Так что «секретные маршруты» мужик знал и «бессознательным шпионом» вполне мог стать. Ибо обожавший двойные игры Манасевич и обвиненный вскоре в шпионаже банкир Рубинштейн были опасным окружением для обладателя таких секретов…
Эти секреты, тревожившие очень многих, еще более приближали его к смерти.
ВИДЕНИЕ
«Наш Друг» и вправду очень изменился. Общение с тогдашним премьером Горемыкиным, с министром Хвостовым и прочими вызвало у умного мужика презрение к «сильным мира сего». И теперь, когда «мама» взялась управлять страной, он верил — его советы будут куда лучше, разумнее, чем решения этих глупых бюрократов. И Распутин все чаще высказывает свое мнение.
«4 октября… Вчера мы видели Гр
у Ани… Он просил меня тебе передать, что неладно с новыми бумажными деньгами, простой человек не может их понять… « Именно в то время Распутин вполне серьезно сказал Филиппову, „что если бы его пригласили министром земледелия… тогда бы Россия „завалилась“ пшеном и пшеницей“.
Но порой внезапно оживала в нем опасная, таинственная сила. Свидетели описали закатившиеся глаза, хрипы и белое, без кровинки, лицо мужика во время этих видений — порой удивительных…
10 ноября Аликс пишет Ники: «Его сильно мучит, и Он в течение двух часов почти ни о чем другом не говорил… Дело в том, что ты должен приказать, чтобы непременно пропускали вагоны с мукой, маслом и сахаром. Ему ночью было что-то вроде видения — все города, железные дороги и т. д. Трудно пересказать Его рассказ, но Он говорит, что это все очень серьезно… Он хочет, чтобы я обо всем этом поговорила с тобою очень серьезно и строго… Он предлагает, чтобы в течение 3-х дней приходили исключительно вагоны с мукой, маслом и сахаром. Это в данную минуту даже более необходимо, чем снаряды или мясо… Для этого надо сократить пассажирское движение, уничтожить 4-е классы на эти дни и вместо них прицепить вагоны с мукой и маслом из Сибири… Недовольство будет расти, если положение не изменится. Люди будут кричать и говорить тебе, что это неисполнимо… Но это необходимая, важная мера… « Конечно, и без видений умный мужик мог понять: трупами русских уже усеяны Галиция и Польша, а если к крови добавится еще и голод… Столица не привыкла к недостатку продуктов. Погубит, все погубит голодное брюхо!
Все случится так, как он говорил. Именно с нехватки хлеба в столице начнется гибель империи в феврале 1917 года.
Но, несмотря на натиск Аликс, царь не сможет последовать совету мужика — не было людей, которые могли бы организовать доставку продовольствия. Новый министр внутренних дел Хвостов, которому это поручили, был в то время занят совсем иным…
МУЖИК ВЕСЕЛИТСЯ
Приближалась очередная сессия Государственной Думы, по словам Белецкого — «с опасными речами, в которых могли коснуться безмерно усилившегося влияния Распутина»… И мужик узнал: вместо того чтобы бороться за него с Думой, Белецкий и Хвостов выдвинули «спасительную идею». Эти два чиновника, назначенные его же стараниями, решили… убрать Распутина из Петрограда!
Из показаний Белецкого: «Возникла мысль придумать Распутину долгую поездку по монастырям… чтобы к моменту открытия Думы его в столице не было». И дальше — удивительная фраза: «По прошлому опыту я уже знал, что выступления против Распутина в Думе только усиливали его влияние в силу особого склада характера августейших особ». Наконец-то понял…
Боясь дальнейшего усиления мужика, они решили «убедить высочайшие особы, что такая поездка по святым местам полезна не только в целях умиротворения Думы, но рассеет всякие несправедливые толки о жизни Распутина и будет свидетельствовать о религиозных порывах его натуры во время войны». Для сопровождения «отца Григория» они вызвали распутинских друзей — епископа Варнаву, игумена Тюменского монастыря Мартемиана и архимандрита Августина.
«Я помню приезд Варнавы в Петроград с архимандритом Августином и игуменом Мартемианом, двумя ужасными монахами… Августин был в шелковых рясах, надушенный и напомаженный (Варнава называл его „мой птенец“), а Мартемиан был вдвое толще толстяка Хвостова. Оба эти монаха… производили впечатление полного убожества», — вспоминала Вырубова.
Чтобы «расположить» приехавших монахов, из секретного фонда им было выдано, якобы «в возмещение издержек», по 1500 рублей каждому, а игумену Мартемиану сверх того 2 000 рублей. «На эту поездку мы решили не жалеть денег», — показал Белецкий.
Так они подкупали монахов, чтобы те следили за Распутиным. Чиновники не понимали, что благожелательство «старца» для них куда важнее. И конечно же монахи ему все рассказали. Видимо, Распутин от души смеялся, рекомендуя друзьям взять полицейские деньги…
Впрочем, он и сам решил извлечь выгоду из ситуации. Сделал вид, что согласен уехать, но… за это попросил Хвостова побыстрее убрать из Тобольска своего врага — губернатора Станкевича.
Из показаний Хвостова: «Я согласился и получил согласие Государя. При этом Государь заметил: „А у меня в Тобольск есть уже кандидат — мой хороший знакомый… „ И, приподняв бювар, вынул записку, написанную рукой императрицы: «Ордовский-Танеевский“. Только потом я узнал, что он является кандидатурой Распутина“.
Все так и было. «Наш Друг желает, чтобы Ордовский был назначен Тобольским губернатором. Он теперь председатель казенной палаты в Перми», — писала Аликс Ники еще 24 августа. Так что Хвостов и тут, сам того не зная, выполнял волю Распутина.
Приближался долгожданный отъезд «Нашего Друга». Накануне состоялся торжественный обед. На обеде мужик продолжал дурачиться — делился «сокровенными воспоминаниями». «Распутин рассказал, как он странствовал прежде по монастырям, еще никому не известный… и был в Иерусалиме… и как за взятку страже присутствовал на пасхальном богослужении», — показал Белецкий. После обеда Мартемиан попросил дать ему в дорогу запас мадеры, потому что «Распутин стал неумерен в питье». Ему «предоставили мадеру из запасов департамента полиции».
Но Распутин… так никуда и не поехал! Можно представить, как он весело распивал полицейское вино с друзьями-монахами…