ЛЕО. Я все соберу. Соберу, не беспокойтесь. Прошу вас, не двигайтесь.

МАЙКЛ заглядывает в сумку.

МАЙКЛ. Большая часть еще здесь. Черт! Я уж решил, что мне кранты.

ЛЕО, перемещаясь вприпрыжку, собирает лежащие в машине и у бордюра страницы.

ЛЕО. Ну вот. Они не пострадали. Они…

Он умолкает. Увидел титульный лист. МАЙКЛ невинно взирает на него.

МАЙКЛ. Они там все, сэр? Сдается, мне стоит… (Заглядывает в сумку.) Страницы с первой по двадцать четвертую.

ЛЕО перебирает, пересчитывая, страницы. МАЙКЛ внимательно вглядывается в его лицо.

ЛЕО (с любопытством, но и с настороженностью). Здесь все. Так вы изучаете историю?

МАЙКЛ. Я? О нет, сэр. Философию.

ЛЕО. Философию? Однако название вашей работы, оно…

МАЙКЛ. Да, правильно! Видите ли, это рассуждение о зле.

ЛЕО. О зле? Рассуждение о зле?

МАЙКЛ. Ага. Курсовая по этике. Я исследовал первые годы жизни Рудольфа Глодера. Выяснил кучу подробностей из его детства. Об этом времени написано совсем мало. Вы бы удивились, узнав, что я обнаружил. Насчет его матери, рождения. Насчет всего. У меня есть теория, что… о, простите, сэр. Я нагоняю на вас скуку.

ЛЕО. Нет-нет. Ничуть. Скуку? Нет.

МАЙКЛ протягивает руку.

МАЙКЛ. Так можно я возьму их, сэр?

ЛЕО (отсутствующе). Виноват?

МАЙКЛ. Страницы?

ЛЕО. А, да. Конечно. Вот. Прошу прощения. (Отдает страницы, Майкл прячет их в сумку.) Просто дело в том, что выглядит это как-то непонятно. Юноша ваших лет… в этой стране. В Америке.

МАЙКЛ. Сэр?

ЛЕО. То, что вы ломаете голову над подобной темой. Что вы можете знать о зле?

МАЙКЛ. Ну, сдается, мы все о нем что-то да знаем, сэр. Я хочу сказать, достаточно лишь газету открыть, правда? Преступность. Детоубийства. Коррупция. А в истории? Бомбардировки Москвы и Ленинграда. Эс-Е-Гэ. И…

ЛЕО. Виноват? Есиге? Что за есиге?

МАЙКЛ. Эс-Е-Гэ, сэр. Свободное Еврейское государство.

ЛЕО. Ах да, конечно. Эс-Е-Гэ, понимаю. А что вам о нем известно?

МАЙКЛ (пожимая плечами). Да, наверное, то же, что и всем прочим. Всякие ходили слухи. Но, знаете…

ЛЕО (кивая). Да. Слухов всегда хватает.

МАЙКЛ. Ну что же. Простите, что налетел на вас, сэр… сдается, мне лучше двигать…

МАЙКЛ горестно оглядывает переднее колесо велосипеда – покривившееся, со спущенной шиной и торчащими в стороны спицами.

ЛЕО. Двигать? Господи, да о чем вы? Вам нужно зайти в дом, почиститься. Я отправлю ваш велосипед в починку.

МАЙКЛ. О, в этом нет никакой необходимости, сэр…

ЛЕО. Нет-нет. Я настаиваю. Пожалуйста. А после я вас… как это называется? Вы же куда-то направлялись.

МАЙКЛ. Подбросите.

ЛЕО (удивленный). Подброшу? Это ведь, кажется, английское выражение, нет?

Опля…

МАЙКЛ (торопливо). Мы тоже иногда говорим «подбросить». Или «подкинуть».

ЛЕО. Да-да. «Подкинуть». Это я и имел в виду. Куда более по-американски. Я подкину тебя до центра, парднер. Однако сначала вы должны привести себя в порядок. Прошу вас.

МАЙКЛ подбирает велосипед, прислоняет его к изгороди. Они идут по дорожке – МАЙКЛ браво прихрамывает – к парадной двери дома.

ДРУГОЙ РАКУРС:

ЛЕО и МАЙКЛ, снятые ДЛИННОФОКУСНЫМ ОБЪЕКТИВОМ, отчего изображение слегка расплывается, входят в дом, дверь закрывается.

ДРУГОЙ РАКУРС:

СТИВ, примостившись на дереве, смотрит в видоискатель камеры, к которой теперь привинчен длинный телеобъектив.

СТИВ опускает камеру и, откинувшись в развилке дерева, болтает ногами. Похоже, все идет по плану.

Что-то привлекает его внимание. Он снова выпрямляется, подносит камеру к глазу.

ДРУГОЙ РАКУРС:

ВИД СКВОЗЬ КАМЕРУ СТИВА. Перед нами вереница машин, выстроившихся вдоль Мерсер-стрит.

Мы проезжаемся по ней глазами, останавливаемся, возвращаемся назад, к БОРДОВОМУ СЕДАНУ, стоящему капотом к нам. Стекло водительского окна седана опущено, нам виден торчащий из него локоть. Рука распрямляется, стряхивает на мостовую сигаретный пепел.

Ветровое стекло машины отражает слишком много света, не позволяя различить лицо сидящего за рулем человека.

ДРУГОЙ РАКУРС:

СТИВ роется в синей нейлоновой сумке и от спешки едва не срывается с дерева.

Восстановив равновесие, он выуживает из сумки серебристую коробку, открывает ее. Вынимает стеклянный кружок, подносит его к свету, глядит сквозь него.

Протирает стекло извлеченным из коробки кусочком шелка. Закрывает коробку, возвращает ее в сумку и, обвив для надежности одной рукой ветку, аккуратно крепит стеклянный кружок к телеобъективу. И снова поднимает камеру к глазу.

ДРУГОЙ РАКУРС:

ВИД СКВОЗЬ КАМЕРУ СТИВА. Мы опять движемся вдоль ряда машин. На этот раз поляризационный фильтр позволяет нам заглядывать в сверкающие отраженным светом ветровые стекла. Мы останавливаемся на БОРДОВОМ СЕДАНЕ.

СТИВ (невидимый). Ах, дерьмо небесное…

Сидящий за рулем мужчина СТИВУ знаком. Это ХАББАРД.

ПЕРЕХОД К:

СТИВ роняет камеру, и та повисает у него на груди. Он снова открывает сумку и лихорадочно роется в ней, отыскивая «компуд».

ПЕРЕХОД К:

ОБЩИЙ ПЛАН МЕРСЕР-СТРИТ, ПРИНСТОН – РАННЕЕ УТРО

МАЙКЛ в кухне, стоит, утвердив одну ногу на столе. ЛЕО поворачивается от раковины, держа в руке пропитанный водой клочок хлопковой ткани. Промокает им ободранное колено МАЙКЛА.

МАЙКЛ чуть морщится.

ЛЕО (обеспокоенно). Больно?

МАЙКЛ. Нет-нет. Все в порядке. Немного щиплет, и только. Я чувствую себя мальчиком из «Посредника».[168]

ЛЕО. Виноват?

МАЙКЛ. Это кино такое. Там мальчик, соскальзывая со скирды, рассекает колено, а Алан Бейтс промывает его, совсем как вы сейчас.

ЛЕО. Никогда этого фильма не видел.

МАЙКЛ. Ну да. Думаю, не видели. Простите, мне следовало представиться. Я Майкл Янг.

ЛЕО. Рад знакомству, Майкл. А моя фамилия – Франклин. Честер Франклин.[169]