Мэри Кэтрин проскочила на красный свет. Наплевала на знак ограничения скорости до сорока километров в час. Но не могла стряхнуть с себя грех или оставить его позади. Как ни прибавляла скорость. Грех ее не отпускал. Она бросила взгляд на спидометр. Сто пятнадцать километров в час.

– Господи, умоляю. Дай мне знать прямо сейчас, ношу ли я Твоего ребенка, а то меня преследуют мысли об аборте. Это смертный грех. Но я об этом думаю, а значит, это делаю. А делать этого я не хочу. Не хочу навредить Твоему ребенку. Пожалуйста! Пожалуйста, помоги мне! Господи, если Ты хочешь, чтобы я сделала аборт, пусть я собью оленя. Если хочешь, чтобы я покончила с собой. Если хочешь, чтобы я умерла! Если хочешь, чтобы я выносила Твоего ребенка! Просто дай мне знак, и я все сделаю! Ради Тебя я готова на все, Господи.

Мэри Кэтрин увидела впереди светофор. С обочины за ней наблюдал олень. Вместо того чтобы сбросить скорость, она посильнее нажала на педаль газа. Вылетела на перекресток как раз, когда загорелся зеленый. Сто тридцать километров в час. Сто сорок пять километров в час.

Телефон пропищал в последний раз. Умри, шлюха.

Когда скорость достигла ста шестидесяти километров в час, Мэри Кэтрин показалось, что мир притих. Она понятия не имела, зачем так гонит: будто это чужая нога давила на газ. Чужая рука брала телефон. Чужие пальцы печатали гневный ответ неведомому шутнику.

«И КТО ЭТОТ АДСКИЙ САТАНА?»

Она отложила телефон в сторону, экраном кверху.

Спидометр показывал двести километров в час.

И вовремя не заметила оленя.

Мать Кристофера пробежалась по дому и побросала все самое необходимое в чемодан. Продукты. Теплые вещи. Батарейки. Воду. Остальное можно и оставить. А потом вернуться и забрать. Но когда ситуация становится опасной, надо бежать. Сейчас ситуация становилась более чем опасной. Отчего-то в городе Милл-Гроув началось повальное сумасшествие.

Которое убивало ее сына.

– Минутная готовность! – прокричала она в глубь коридора.

На улице завывал ветер. Она сдвинула в сторону дверцу стенного шкафа. Схватила в охапку всю зимнюю одежду и тоже запихнула в чемодан. И тут ее взгляд упал на дизайнерский наряд, купленный на распродаже в торговом центре. Тот самый, в котором она пришла на свидание с шерифом.

Шериф. Его покинуть нельзя.

Опять голос. Подражает ее собственному. Хочет задержать.

– Позвоню ему из машины, – громко сказала она, желая убедиться, что высказывает не чужие, а собственные мысли.

Забыв думать про дизайнерское платье и туфли, она похватала шерстяной шарф, сапоги, перчатки, а потом и заначку в тысячу долларов, спрятанную в фейковом флаконе от дезодоранта. Утрамбовав содержимое чемодана, мать Кристофера бросилась по коридору в комнату сына. Тот сидел на кровати. Перед ним стоял чемодан. Совершенно пустой, если не считать фотографии отца.

И белого пластикового пакета.

– Чем ты занимаешься?! – возмутилась она.

– Мам, славный человек не советует нам уезжать. Случится что-то плохое.

– Передай ему, что я, конечно, очень извиняюсь, но мы уезжаем.

– Послушай, мам…

– Никаких возражений! – Она перешла на крик.

И стала набивать его чемодан. Приложив белый пакет к уху, как морскую раковину, Кристофер слушал. Через несколько секунд он кивнул и повернулся к матери.

– Он сказал: когда ты заговорила в полный голос, тебя услышала шептунья. Мам, она не даст тебе меня увезти!

– Кого ты слушаешь?! – вскричала она.

В окно скреблась ветка дерева.

– Это она, мам.

На улице бесновался ветер. Ветка царапала стекло, будто детскими ноготками.

– Выезжаем немедленно, Кристофер!

Мать захлопнула крышку и правой рукой потащила за собой чемодан. А левой – Кристофера. Кристофер неотрывно смотрел на белый пластиковый пакет.

– Ты не сможешь нам помочь, если она тебя поймает. Беги!

Вырвавшись от матери и распахнув окно своей спальни, Кристофер выбросил белый пакет. Он взмыл с ветром, как воздушный змей. На заднем дворе толкалось с полдюжины оленей. Они прекратили щипать вечнозеленые кустарники и устремились за белым пакетом в лес. На первом этаже раздался топот.

– Она у входа, мам!

Мать Кристофера подхватила сына на руки, понеслась вниз по лестнице. Выудив из кармана связку ключей, она вбежала в гараж и отперла машину. А потом усадила Кристофера на переднее сиденье.

– Она уже в доме!

В дверь гаража застучал гравий: ветер усилился.

Забросив чемоданы в багажник рядом с автомобильной аптечкой и еще не распакованными продуктами из супермаркета «Джайэнт Игл», мать Кристофера зашла с другой стороны и села за руль. Ее пальцы давили на кнопку пульта гаражной двери.

– Мам, она тут, в гараже!

Мать Кристофера обернулась, но ничего не увидела. Посмотрела на сына. У него опускались веки.

– Мам… я прямо… засыпаю.

– Нет! – рявкнула она. – Не смей засыпать. Слышишь? Не спи, пока мы не уберемся подальше от здешних мест!

Она повернула ключ в замке зажигания. Раздался скрежет. Машина не заводилась. Вторая попытка. Искра прошла, и машина с ревом ожила. Дверь гаража скользнула вверх. Мать Кристофера включила заднюю передачу и обернулась, чтобы сдать назад.

И тут она увидела старуху из бревенчатого дома.

– Ты куда его везешь? – завопила та.

Старуха бросилась к машине. Стала дергать ручку пассажирской двери. Но мать Кристофера успела включить автоматическую блокировку.

– Где мой муж? Мы с ним купались в реке Огайо. Он был таким видным парнем!

Старуха прижала пятерни к окну Кристофера. Мать Кристофера втопила педаль газа и задним ходом рванула с места по дорожке. Из бревенчатой постройки выскочила старухина дочь и, как собака, стала бросаться на машину со стороны водителя. Мать Кристофера ударила по газам, и машина вылетела на проезжую часть. Из своего дома выбежала Дженни Херцог.

– Не смей заходить ко мне в комнату! Я тебя утоплю в потопе! – визжала она.

Мать Кристофера промчалась мимо углового дома, где прежде жил Дэвид Олсон. У входа хлопотала Джилл вместе со своим мужем Кларком. Они перетаскивали колыбельку из детской комнаты на крыльцо. Кларк держался, а Джилл содрогалась от рыданий.

– Мы просили у тебя ребенка! Где наш ребенок? – пронзительно голосила она.

Мать Кристофера вырывалась за пределы района. Прочь от этого безумия. Прочь от Леса Миссии. Взгляд ее упал на индикатор топлива. В баке было почти пусто. Она понимала: если в продуктовом магазине сметено все подчистую, то и на заправке будет то же самое. Кристофер застыл на переднем сиденье. У него слипались глаза.