его каливе, чтобы вместе с ним помянуть и помолиться о Блаженном. В то время я, семнадцатилетний мальчик, еще не был пострижен. У меня не было бороды, и я следил за службой из моей кавии, через щели в стене».

«Старче, — прервали мы его, — что такое «кавия»?»

«Кавия — это маленькая келья. Старшие монахи протянули в середине кельи толстую веревку и, опираясь на нее, молились за всенощным бдением. На языке моряков такая толстая веревка называется «канат» (по-гречески «кавос») и келья поэтому называлась «кавия».

Так вот, из своей кавии, примыкавшей к маленькой церкви, я наблюдал за ходом службы, совершавшейся отшельниками-иеромонахами. Когда отец Игнатий стал кадить, что же я увидел? О Господи Боже, какое чудо видел я) Он предстал моим глазам охваченным светом. Лицо его было преображено, оно сияло о благодати Небесной, словно лик ангела!.

«А другие иеромонахи выглядели также?»

«Нет, только отец Игнатий».

«А что Вы чувствовали, Старче, при виде такого замечательного зрелища?»

«Я чувствовал огромную радость, необычайное наслаждение. Никогда прежде не видел я такого светлою и прекрасного лица».

Рассказ отца П. об этом чудесном случае еще более укрепил нашу веру в то, что отец Игнатий и в самом деле был живым храмом святого света.

Мы уже рассказали, как отец Игнатий помог будущему архимандриту Гавриилу накануне его пострига, но не закончили эту историю. Сейчас самое время сделать это.

С чувством покаяния читал послушник акафист святителю Иоанну Златоусту. Закончив молитвенное чтение этому светочу, великому Отцу Церкви, он распростерся ниц пред святой его иконой. После повернулся к Старцу, чтобы получить его благословение. Но увидел дивное… Он был потрясен, напуган необычайным светом, он задрожал пред чудом преображения. Лицо отца Игнатия было освещено светом Фавора, оно сияло, словно лик ангельский. Он припал к его ногам — к ногам земного ангела и дрожащим голосом просил: «Благослови, Отче, благослови меня».

Возложив святую свою правую руку на его голову, Старец осенил его крестным знамением, произнеся:

«Благословенно имя Господне, Владыки сущего!»

Мы рассказали о двух всего случаях, когда от отца Игнатия исходило небесное сияние. Кто знает, сколько раз просияло еще лицо святого Старца светом неземным? Сколько раз в уединении кельи омывали его волны нетварного, нерукотворного света?

Кто мог наблюдать и описать эти святые мгновения? Какой взгляд может проникнуть «тайну неведомой тишины духовной» (священномуч. Дионисий Ареопагит) и увидеть светоносное величие благодати? Жемчужина сокрыта в раковине, а раковина — глубоко в океане. Это относится и к жизни, «яже о Христе Иисусе» (1 Тим. 1:1), по слову апостола Павла, Отца христианской духовности, Отец Игнатий видится нам в образе корабля, плывущего через светящееся море нетварного света, с белыми парусами, раздуваемыми легким дуновением Святого Духа.

В двух случаях, о которых мы рассказали, можно видеть лишь отсвет внутреннего света и величия этого святого человека, чье лицо виделось ангелоподобным!

Совершая Божественные литургии

Тишина способствует духовной жизни. Чем больше тишины и уединения, тем легче душа возносится к Богу. Но из всякого правила бывают исключения, так как «Дух, идеже хощет. дышет (Ин,3:8). Святой праведный Иоанн Кронштадтский, яркий светоч святости православного Севера, являет собой выдающийся пример такого исключения. Несмотря на бесчисленные свои пастырские обязанности, он так сильно ощущал в себе присутствие Божие, что превосходил в этом многих отшельников, ведущих самый строгий и уединенный образ жизни.

Это же можно видеть и в жизни отца Игнатия. У него было много трудов — постоянные обязанности священника, много времени занимала исповедь приходивших, духовные беседы в каливе и т. п. Несмотря на все это, духовный его рост был соль высок, что этому дивились даже ведущие самый уединённый образ жизни исихасты Святой Горы. Благодать Святого Духа заменяла тишину, она «восполняла недостающее», Его чистосердечие, святая простота, целомудренная чистота и великая любовь его снискали ему обильную благодать.

Но подъема своего к небесным вершинам он не прекращал, совершая «восхождение в сердце своем». Апостольские слова: «В молитве терпите, бодрствующе в ней со благодарением» (Кол.4:2), и: «Непрестанно молитеся» (1 Сол. 5:17), воспламеняли душу его. Его усердие в молитве достойно восхищения. В келье его была обычная кровать. Но вместо того, чтобы ложиться на нее, он стоял, удерживаемый веревками, привязанными к крючкам шкафа, борясь со сном. Так, стенной его шкаф послужил орудием восхищения святости, около него душа Старца обрела Господа.

Другим таким местом был низкий стул. Сидя на нем в тихие ночные часы, он понуждал себя максимально сосредоточиться. Ум и сердце объединялись о благодати Божией, и он непрестанно творил молитву Иисусову и достигал через то невыразимого словами блаженства умной молитвы, вершиной которой были видения нетварного неотмирного света.

Местом и священным, и, при этом, страшным, настоящим Вефлиемом — домом Божиим (Быт.28:10–19), где, как патриарх Иаков, встретился он с непостижимым и неописуемым величием Божиим, была церковь во время совершения Божественной литургии. На протяжении пятидесяти шести лет он совершил множество Литургий, он знал невыразимое духовное состояние, воспаряя «на крилу ветреню» (Пс. 103:3) Литургии. Когда за службой читал он Евангелие, то весь приход его приходил в состояние покаянное — и было это более служба Божественная, чем чтение. Он так сильно переживал смысл чтения Евангельского, что всегда разражался слезами. Когда говорилось о Страстях Господних, то закончить он мог лишь при помощи Божией.

Когда такое происходило во время чтения Евангелия, то что уже говорить о пении Херувимской? Мы говорили уже в предыдущей главе, что лицо его просиявало ангельским светом. И что же сказать о часе Искупления? Он плакал над словами Христовыми. Что чувствовал он при Его мучениях на Голгофе, при невыносимых унижении, скорби и страданиях Сыма Человеческого.

Но тот, кто, совершая бескровное Жертвоприношение, переживает страдания Голгофы, почувствует также и невыразимое счастье Воскресения. Тайна Христианства — тайна бесконечного унижения и бесконечной скорби и бесконечного торжества и славы — охватывает Божественную литургию. Переживающий все это, волнуем бывает сильнейшими духовными переживаниями.

Когда отец Игнатий совершал Литургию, вся церковь наполнялась этими чувствами. Наш знакомый Иеромонах, рассказывал:

«Отец Игнатий служил дивно, прекрасно, торжественно и величественно. У него был очень хороший голос, движения его исполнены были достоинства. Когда он совершал Литургию, от него исходила сила духовная. Он был несравним. Подобных ему не было».

Если внимательно вслушаться в слова: «Когда он совершал Литургию, от него исходила сила духовная,» то многое нам откроется о его достоинствах как священника.

Во время праздничных Литургий или других торжественных служб, в которых принимали участие многие священники, например, при совершении