Его окатила знакомая смесь эмоций – в первую очередь облегчение, но и разочарование.

В казармах Рубена встретил храп дюжины мужчин. Вонь выставленных для просушки сапог мешалась с запахами пота и кислого пива. Рубен с отцом жили в собственной комнате, но до роскоши им было далеко. Бывший чулан с трудом вмещал две койки и стол. До прихода Рубена это было неплохое пристанище, награда, полученная его отцом на королевской службе.

В каморке горела лампа.

– Ужинал? – спросил отец.

Ни слова о том, где он был. Отец никогда не интересовался подобными вещами, и лишь недавно это стало казаться Рубену странным. Хилфред-старший лежал на своей койке, сняв ботинки, его портупея, кольчуга и туника занимали крючки и полку. Поясной ремень и три кожаных кошеля, которые отец всегда на нем носил, были аккуратно сложены рядом с кроватью – в пределах досягаемости. Рубен знал, что в одном кошеле хранились монеты, а в другом – точильный камень, но понятия не имел, что находится в третьем. Ричард Хилфред лежал, прикрыв рукой глаза. Так он спал каждую ночь. Отец не брился несколько дней, и его щеки и подбородок покрывала густая черная щетина, напоминавшая звериный мех. В угольно-черных волосах пробивалась седина. Волосы Рубена были пепельно-русыми, и он вспомнил слова Эллисона о его матери.

– Я не голоден.

Отец опустил руку и, прищурившись, посмотрел на сына.

– Что случилось?

«Вопрос? С каких это пор?»

– Ничего, – ответил Рубен и сел на свою койку, с горечью подумав, что отец один-единственный раз проявил к нему интерес, а он совсем не хочет с ним говорить.

– Где ты взял этот меч?

– Что? – Рубен совсем забыл про меч. – О… Иэн заставил меня взять его.

– Взять куда?

«Четыре вопроса подряд. Это любопытство, забота – или все дело в том, что скоро мой день рождения?»

В это время года отец всегда отличался вспыльчивостью. Когда Рубен жил с теткой, он навещал отца только в свой день рождения – один раз в год, каждый год. Отец ни разу не обнял его и обычно орал, распространяя запах спиртного. Когда тетка умерла и отец забрал Рубена в замок, тот плакал. Ему было одиннадцать, почти двенадцать, и Ричард Хилфред решил, что он слишком взрослый для слез. Отец побил его. Рубен больше не плакал – до этого вечера, когда увидел, как принцесса скачет прочь, унося с собой его надежды.

– Принцесса хотела прокатиться, – объяснил Рубен. – А Иэн велел мне сопровождать ее.

Отец сел, и кушетка под ним заскрипела. Он долго молчал, пристально глядя на сына, пока тот не почувствовал себя неуютно.

– Держись от нее подальше, слышишь?

– У меня не было выбора. Она…

– Мне не нужны твои оправдания. Просто держись подальше, понял?

Рубен кивнул. Он давным-давно научился не спорить с отцом. Сержант Ричард Хилфред умел обращаться с непокорными мужчинами. Он отдавал приказ – и ему подчинялись, иначе кто-то лишался зубов. Так поддерживалась дисциплина в страже, в казармах и в их каморке.

– Знать опасна, – продолжил отец. – Они как дикие звери, в любой момент могут наброситься на тебя. Им нельзя доверять. Мы для них – что жуки. Они могут играть с нами, но как только им станет скучно, тут же нас раздавят.

– Тогда почему ты один из телохранителей короля? Ты проводишь с ними дни напролет.

Хилфред-старший бросил на него странный взгляд, и Рубен было подумал, что сейчас последует взбучка, но отцовское лицо исказила задумчивость, не гнев.

– Надо полагать, потому, что когда-то я был таким же, как ты. Я верил в них, доверял им. И это лучшая работа в замке, кроме разве что личного телохранителя члена королевской семьи. Те получают все, что захотят, и их уважают. Но мне такое счастье не светит, и потому я стал заклинателем змей. Я знаю, как с ними обращаться, как схватить голубую кровь за шею, чтобы не могла укусить.

– И как ты это делаешь?

– Не даю им повода заметить меня. Я – тень, невидимая и безмолвная, как стул или дверь. Моя работа – охранять их, но когда все спокойно, от меня требуется не существовать. А тебя заметили, причем сама принцесса. Тебе понравилось кататься с ней? Все в городе видели, как ты прыгаешь в седле с мужским оружием на бедре в компании красивой девчонки. Тебе казалось, что ты один из них?

Рубин молча уставился в пол.

– Я вижу, как ты смотришь на нее. Принцесса милашка и станет еще милее, но я бы на твоем месте сразу выцарапал себе глаза. Через год-другой ее выдадут замуж. Амрат не станет тянуть. Ему нужны союзники, и он продаст дочь, пока она молода и за нее можно взять наибольшую цену. Ее отправят в Альбурн или Маранон. Может, потому он и купил ей лошадь, чтобы принцессе понравился ее новый дом. Не важно. Она – не человек, она – товар, как золото или серебро, и король обменяет ее на силу или защиту границ. Вспомни это, когда в следующий раз будешь смотреть на принцессу. Желать быть с ней – все равно что красть из королевской сокровищницы. За это людей казнят, даже благородных.

Рубену не нравился этот разговор, и он решил сменить тему.

– Сегодня в башне нет света.

Мгновение отец смотрел на него, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов.

– И что с того? – наконец спросил он, снова ложась на койку, медленно, словно у него что-то болело. Он все чаще так двигался. Отец старел, и возраст давал о себе знать.

– Ничего. Я просто подумал, что это хорошо, правда?

– Это всего лишь комната в башне, Ру. Иногда люди ставят там свечи.

– Но раньше там всегда было темно, кроме тех двух ночей – когда сгорела леди Клэр и когда умер канцлер. Я сам видел.

– И?

– Говорят, смерть приходит трижды.

– Кто говорит?

– Люди. – Рубен отстегнул меч и повесил рядом с отцовским. Но не ощутил гордости. – Просто интересно, ну, знаешь, что произошло там в те ночи, когда я видел свет.

Он наклонился, чтобы снять сапоги, а когда поднял голову, отец снова пристально смотрел на него.

– Не подходи к этой башне, понял?

– Да, сэр.

– Я серьезно, Ру. Если услышу, что ты болтался поблизости, изобью тебя сильнее, чем те оруженосцы.

Рубен уставился на свои ноги.

– Ты об этом знаешь?

– У тебя все лицо в синяках, а на тунике сзади – разрез и кровавое пятно. Кто еще? Не волнуйся. – Отец задул лампу. – В следующий раз ты будешь замковым стражником.

– И чем мне это поможет?

– Вместо тряпки тебе дадут кольчугу.

Женщина с метлой кинулась к ним, словно настоящая ведьма. По крайней мере, так показалось Адриану. Из-под свалявшихся прядей черных волос виднелся только один глаз и кончик носа. Крестьянская юбка, не дававшая женщине выбраться из зарослей, щеголяла таким количеством пятен и дыр, что Адриан не сомневался: владелица неоднократно на нее наступала.