— И какая часть из них настоящие? — смеется Эван Баркси.

— Бабки у него есть! — говорит Тони. — Его дом показывали по телику. Заебись хата, вообще-то.

Из-за стола встает тот невысокий парень в очках. У него такой совсем английский акцент.

— Учредители, в соответствии с правилами и положениями устава, пункт четырнадцать, параграф двадцать два, категорично заявляют, что, я цитирую: «Приобретение клубом любых активов, а также продажа вышеозначенных активов (включая недвижимость), находящихся в собственности клуба, возможны только с согласия не менее чем двух третей от общего числа учредителей на ежегодном собрании учредителей или же на внеочередном собрании учредителей, для проведения которого также необходимо согласие не менее двух третей от общего числа учредителей…»

— Что?! Вот так, значит, у вас делаются дела? — кричит ему Ронни. — К черту это советское социалистическое дерьмо для стран третьего мира! Да вы гондоны! Все вы! Видал я таких и раньше! В нашей стране таких зовут отбросами из гетто! Новый Орлеан!

— Хорошо быть вежливым, Ронни, хорошо быть вежливым… — говорю я.

— На самом деле, полагаю, вы сами сможете убедиться, что Шотландия уверенно движется к зрелой демократии, — говорит тот англичанин.

— Ага… ага… Шотландия, — говорю я.

— И что ты хочешь этим сказать, дебил, умственно отсталый? По морде хочешь получить? — говорит мне Эван Баркси и подходит ужасно близко.

Я смотрю на обгоревшую часть его лица, он не знает, что это я сжег ему лицо, точняк, он не знает…

— ХВАТИТ ПЯЛИТЬСЯ НА МОЕ ЛИЦО!

— БАРКСДЕЙЛ, СУКА, ЗАТКНИСЬ, Я ТЕБЕ ГОВОРЮ! — кричит Терри. — Получил то, за чем пришел, так съеби отсюда!

Эван Баркси стоит и моргает, как будто оторопел, а потом делает шаг вперед, но его друзья его удерживают. Тони говорит ему:

— Этот Ронни Чекер приехал, чтобы купить у Влада «Хартс», тупица, оставь их в покое.

— Терри, знаешь, мне кажется, нам пора идти, — говорит Ронни.

Теперь парни из «Паба без названия» уходят в свой угол, где их ждет выпивка, они принимаются за нее, но то и дело показывают Терри на пальцах «пять-один» и называют его хибби.

— Хуй с тобой, Лоусон, — кричит Эван Барски в нашу сторону, — мы знаем, что ты тусуешься с этим тупым балбесом только потому, что ты тра…

Терри набрасывается на него и вкатывает Эвану Баркси по зубам, о да, Баркси падает на спину, он держится за рот, но крови нет, хотя сразу видно, что это было больно, ага, больно, а потом начинается безумие. Все дерутся или орут или держат кого-то, и кто-то берет и просто так дает мне пинок под зад! Точняк, кто-то мне врезал. Я хочу развернуться, но тут сверху льется пиво, потом летит бокал, он попадает в Малки, ранит ему руку, вокруг большая свалка, и те парни, вроде того с одной ногой, подходят и начинают выталкивать всех на улицу.

— Убирайтесь отсюда нахрен, — говорит нам с Ронни одноногий. — Вам должно быть стыдно!

— СТЫДНО?! МНЕ? ДА ИДИ ТЫ К ЧЕРТУ!

Терри гонит нас всех к двери вслед за парнями из «Паба без названия».

— Простите, Джек, Блейдси, — говорит он парням из клуба. — Это я их сюда привел. Я думал, они будут вести себя как следует. Я их выведу, давайте, парни, — говорит он нам.

Терри выталкивает нас в дверь, и мы оказываемся на парковке. Несколько парней из «Паба без названия» ждут снаружи.

— Я пришлю сюда своих адвокатов и засужу ваши жалкие задницы… — кричит им Ронни.

Опасный Стюарт выходит вперед и влетает лбом Ронни в лицо, о боже, я слышал, как хрустнул его нос! Точняк, вот это было больно.

— Твою мать! — говорит Терри и идет вперед, в то время как Стю отбегает назад к своей банде.

Остальные парни тоже выходят на улицу, здесь мужик с культяпкой и англичанин в очках. Культяпка говорит Терри:

— Тебе должно быть стыдно, Лоусон, ты привел этих педиков-частников в наш клуб, чтобы сбыть наркоту!

В нашу сторону летит бутылка, ее кинул Баркси, и тогда Терри бросается за ними, и я тоже, но они убегают! Точняк, убегают, хулиганы! Они только бегут по дороге и выкрикивают угрозы. Жаль, у меня нет с собой моих бензиновых бомб, точняк, жаль! Ну разве не жаль!

Я вижу, как на улицу с перевязанной полотенцем рукой выходит Малки, он смотрит по сторонам, а Терри сажает Ронни в такси.

— Джонти, давай, дружище!

Я залезаю, а Малки остается стоять с грустным видом.

Потом Терри высаживает Ронни возле госпиталя. Пока ему вправляют на место нос, мы сидим в зале ожидания. Я шепчу Терри на ухо:

— Помнишь ту штуку, которую ты положил настоящему папе Алеку в гроб?

— Да…

— Это ведь была та пропавшая бутылка хорошего виски, которую искал Ронни? — (Терри смотрит на меня, потом оглядывается на людей в зале.) — Зачем ты положил ее в гроб, Терри?

— Я не смог заставить себя зажать эту бутылку, Джонти, — Терри наклоняет меня поближе к себе и шепчет мне на ухо, — хотя это отличный виски. И еще я не хотел, чтобы эта бутылка досталась Ронни и чтобы он вывез ее из Шотландии.

— Но я думал, что он твой друг, Терри, — говорю я.

— Так и есть, вроде того. Но он жадный засранец, а жадным засранцам полезно иногда проигрывать и знать, что не всегда получается так, как им хочется. Полезно иногда побыть такими, как все мы.

— То есть на самом деле ты как бы ему помогаешь?

— Да, помогаю ему стать частью человечества. Но это не имеет отношения к делу, потому что это зависит от него. У него две бутылки из трех: по-моему, этого хватило бы кому угодно. Продать этот виски я не мог; для коллекционеров это слишком опасное приобретение. Поэтому я решил спрятать его туда, откуда Ронни никогда его не достанет. Отдать кому-нибудь, кто оценит. Алек сохранит ее в целости и невредимости до тех пор, пока на Землю не высадятся инопланетяне и не найдут ее или, что более вероятно, пока какой-нибудь придурок вроде Ронни не выкопает ее, когда будет застраивать участок сраными многоквартирными домами. Но завтра утром тебя здесь уже не будет, дружище.

— Почему это?

— Потому что ты едешь в Лондон, приятель. Скоро ты будешь трахаться за Пеникуик.

— Ага… ага… трахаться за Пеникуик, точняк, точняк, буду трахаться, — говорю я.

Я прижимаю к носу окровавленный платок и спрашиваю себя, почему каждый нищеброд в этом отстойнике для больных СПИДом, в этом долбаном Новом Орлеане без отопления, без музыки, должен въезжать тебе лбом в лицо?

— Я вас засужу… это уже дважды, черт возьми, произошло со мной в этом проклятом месте…

Терри побежал за этими придурками, но они смылись, и теперь он возвращается, задыхаясь, переходит улицу.