Апраксин проверил все и доложил Петру:

— Нынче приготовил в набег Боциса с отрядом скампавей и бригантин. На те суда посадил морских гренадер полтыщи.

Слушая Апраксина, Петр про себя радовался: «Слава Богу, образовались морские вой, не ждут неприятеля, сами наступают».

— Ну, ну, сказывай. — Царь развернул карту.

— Поначалу к вечеру пойдут к шхерам и по-над берегом поднимутся к Боргу. Там суда какие попадутся шведские, сокрушат их, шведа побьют.

В эскадре Боциса командирами бригантин отправлялись два брата Сенявиных, Наум и Иван. Провожал их старший брать Ульян:

— Под пульки-то зря не лезьте. Друг дружку держитесь.

— Само собой, только кто же ее, дуру-то, углядит, шальная она.

Первый укол со стороны моря балтийцы шведам нанесли удачно. Никто не ожидал нападения русских бригантин.

Приноровился Наум Сенявин все примечательные события заносить в морской журнал.

«Май… В 6 день г. шауфбенахт отправлен с 9 скампавеями да 7 русскими бригантинами в местечко Борго, при котором походе и я сам был…

В 20 день пришли к Борго и вышли на берег версты за три и пошел первый батальон Луки Демьянова; второй подполковника Шмита; третий майора Микешина; четвертый братин, которые были на русских бригантинах. И как пришли к мосту, тогда пошел подполковник с морскими гренадерами, у которых командовал Лука Демьянов, и в ту баталию на мосту…

В 11 день поутру рано переехали на ту сторону, на которой местечко… Пошли строем. Тогда шведы побежали, а мы пришли… И при том местечке сожгли 15 шхун…»

О результатах рейда Апраксин докладывал на Котлинском рейде. Царь обстоятельно расспрашивал, одобрительно кивал головой, рассматривал карту:

— Гляди, Федор, отселе шхерами к Выборгу прямая дорога.

Апраксин усмехнулся краешками губ:

— Сие так, господин шаутбенахт. Запрошлым годом недосуг мне было. Слыхал о неудаче под крепостью, а брать ее надобно с моря. — Адмирал перешел на доверительный тон: — Помнишь, Петр Лексеич, Азов-то воевали морем? Ты сам тогда сказал, любо тебе морем, паче близко.

— А ведь и верно, Федор. — Петр рассмеялся и вдруг перевел разговор: — У Крюйса какой-то чиновник прислуживает, кто таков, не ведаешь?

— Как не знать. Немец, Ондрейкой кличут, полдюжины иноземных языков ведает, пронырливый юноша.

— Передай Крюйсу, пущай ко мне на «Мункер» с ним явится.

Так начиналась при Петре карьера Остермана.

…Июньское солнце стояло в зените, Меншиков прислал из армии весть Петру: «Карл с войсками перешел Березину».

Наконец-то прояснилось. Царь позвал Апраксина:

— Стало быть, брат Карл на Москву пошел. Изготовь шквадру. Пойдем к Нарве, оттуда в армию поеду. Возьмем с собой фамилию женскую. Море спокойное, пора им оморячиваться, покуда шведы мешкают.

Апраксин собрался уходить, но Петр остановил его жестом. Уезжая к основной армии, он не определил порядок. Здесь, на севере, Петербург и флот — главная ценность сегодня. Хотел было назначить командующим армейским корпусом в Ингрии боевого генерала Якова Брюса, он и в стычках многих бывал, и комендантом в Петербурге состоит, но тут пришло письмо из Астрахани от старшего брата Апраксина, который вместе с Шереметевым налаживал там жизнь после бунта стрельцов, сидел надежным воеводой. Петр Апраксин всегда радел о деле, думал о своих полках, сроднился с офицерами и солдатами. Царь знал, что и его любят в полках. А Апраксин переживал, что вдруг его родные полки попадут в «чужие» руки. Поэтому настойчиво предлагал царю «полки мои, как драгунские, так и пехотные перепоручить командовать брату моему Федору Матвеевичу». Знал старший брат, что надежней Федора нет ему замены. Собственно эта настойчивая просьба закаленного и верного бойца определила, кому распоряжаться войсками. К тому же видно было, как Федор Матвеевич напористо верховодил флотом, не осиживался, первым вступал в стычку со шведами.

— Ведаешь, пожалуй, один ты, сколь велик для меня смысл утвердиться на Балтике. Нынче здесь может решиться, быть или не быть флоту. Либекер вскорости нагрянет… Ты останешься главным командиром на суше и на море. Принимай немедля под начало полки старшего брата своего…

Эскадра подняла паруса. Головным шел адмиральский «Думкрат», за ним Крюйс на «Олифанте», в середине под царским штандартом следовал «Мункер»…

Вышли в море с восходом солнца. Легкий бриз приятно освежал лицо. Петр боялся за старшую, Прасковью Федоровну, но оказалось напрасно. Она весь переход просидела в кресле под тентом, лишь иногда слегка вскрикивала, когда шнява кренилась, но то и дело просила квасу. Наталья Алексеевна не отходила от Екатерины. Временами они прогуливались по палубе. К концу плавания осмелели, стали подходить к фальшборту, ахали, заглядывая вниз. Кружилась голова, в груди что-то сжималось от страха… Во время первого короткого морского путешествия женщины знакомились с кораблем, морской жизнью, его хозяином. Знакомство и отношения людей на корабле имеют свои особенности. Здесь человек не может покинуть компанию, если она ему не по сердцу или если его обидели. Ему негде скрыться от неприятного или неинтересного собеседника.

Первой встречей Екатерина Алексеевна и Федор Матвеевич остались довольны. Екатерине понравились неторопливость в суждениях, обходительность и даже некоторая его застенчивость в разговоре. Апраксину пришлись по душе мягкость в общении, неназойливость и простота новой симпатии царя…

К устью Нарвы подошли, когда солнце коснулось горизонта. Царь сошел на берег под раскаты пушечного салюта, на следующий день отпраздновал в кругу адмиралов свои именины.

— Завтра отъезжаю, Федор, смотри не зевай шведа, — прощаясь с Апраксиным, наставлял царь, — женскую половину сопроводи в Петербург и отправь под конвоем в Москву, Катеринушке пора к малютке возвращаться…

— Все путем совершу, государь, к шведам я послал лазутчиков «языка» словить.

Направляясь к Москве, Карл XII решил покончить с городом на Неве. О нем постоянно напоминал первый канцлер, который возражал против немедленного движения к Москве.

— Ваше величество, разумней вначале овладеть нашими землями в Ингрии, — советовал осторожный Пипер, — захватить Петербург. А после этого двинуться на Москву.

Король уже решил по-своему.

— Корпус генерала Либекера сотрет с лица земли этот город, а эскадра Анкерштерна перебьет и потопит ветхие посудины Петра. На Балтике всегда владычествовал шведский флаг.

Такого же мнения придерживался посол Витворт в донесении в Лондон: «Произвести самую влиятельную диверсию и действительно встревожить царя может только нападение шведов на Ингрию, потому что этой-то местностью, и особенно своим любимцем — Петербургом, царь дорожит более, чем какой бы то ни было часть своего государства…» И прибавлял, что в обороне города занято мало русских войск: если шведы налягут, то легко уничтожат Петербург и флот.