левую руку да навстречу закатному солнцу, убегающему от Сколль. Ситрик почувствовал и себя солнцем, ведь ему так же приходилось вечно бежать и вечно прятаться в тумане, как в облаках, надеясь, что волки, взявшие его след, отстанут и не тронут его. Но вечна была погоня.

А если и не вечна, то первым падёт светило, оказавшись в громадном тёмном брюхе…

Ситрик не знал, где он и как далеко Онаскан, а ноги несли его всё дальше и дальше, подрагивая от усталости и напряжения.

Когда начало темнеть, он всё же остановился, отыскав удобное для ночлега место недалеко от берега: сухое, на небольшой возвышенности, но скрытое от ветра крупными корнями старой сосны. В мешочке Ингвара Ситрик помимо пары серебряных дирхемов, ложки и бусинки нашёл кресало и кремень. Развёл огонь. Крупные ветки для костра пришлось рубить топором Вёлунда. Памятуя о том, что конунг-кузнец говорил о характере лезвия, Ситрик невесело усмехался: не такой судьбы мастер желал своему детищу. Не кровью приходилось ему насыщаться, а лишайником и корой.

Устроившись в тёплом плаще, Ситрик смотрел на огонь, становившийся в надвигающейся ночи всё более красным и ярким. Звенели, донимая, комары, и парень подбрасывал в пламя зелёные еловые ветки, чтобы отпугнуть мошкару дымом. Свежие побеги ёлки он ел, чтобы унять вновь запросивший пищи желудок. Оставшиеся с вечера коренья рогоза он запёк на костре и с удовольствием доел. В краткие моменты жизни он был рад тому, что в его судьбе раз за разом находилось место сухим носкам и тёплой еде.

Ночной лес полнился самыми страшными звуками. На болоте поблизости громко вопила выпь низким мужским голосом, от которого холодели пятки. Кричала сова. В темноте ходили звери, блуждая свирепыми, но пугливыми тенями так близко, что Ситрик видел зелёные отблески костра в их глазах. Парень подкладывал в огонь всё больше дров, чтобы светом и треском напугать нежданных гостей. Хотя гостем, чужаком, на самом деле, здесь, в обители зверей, был он.

Давненько не приходилось ночевать в лесу в одиночку, однако за столько дней пути он успел свыкнуться с дикостью и своим бродяжничеством. Он был один, и другом его теперь был лишь огонь, говоривший с ним на одном языке.

Почти всю ночь он не спал, лишь дремал малыми урывками. Отоспаться после днём на берегу моря, на нагретых солнцем камнях было проще и спокойнее. Главное – не забыть укрыть плащом шею и лицо.

На рассвете лес начал затихать. Звери, что бродили поблизости, наконец исчезли. Лишь прошёл однажды огромный лось, неся на своей голове красный венец, украшенный ошмётками окровавленной кожи.

Как поднялось солнце, Ситрик наконец уснул, сидя у костра.

Так прошёл он ещё три дня, меряя шагами извилистую береговую линию. Это Холь знал, как пройти напрямую, сократив расстояние, но Ситрик боялся заплутать в лесу, а потому шёл день ото дня, не упуская из виду море. Часто он видел на воде купеческие суда, но те были слишком далеко от суши, чтобы кто-то с борта смог заметить странника на берегу.

На четвёртый вечер своего одиночества он уже привычно устроил на земле гнездо из еловых веток. Ему везло не натыкаться на особенно злых в эту пору медведиц и рысей: у звериного народа была пора молодняка. Может, он и смог бы отогнать медведя огнём, как это делал Холь, но вот уже четыре дня он боялся думать о пламени внутри себя. Кажется, огонь был куда сильнее его самого, и парень был к нему не готов.

Ситрик жевал смолу лиственницы, какую набрал по пути, и смотрел на костёр. В скрученной из бересты мисочке закипала вода. Полуголодное состояние стало привычным, терпимым. Верно, он и целый день смог бы прожить вовсе без еды.

Это была очередная полусонная ночь под старым ясенем, в которую приходилось отпугивать затаившихся в темноте хищников криком и огнём, а комаров – едким дымом. За короткой ночью, холодной и шумной, следовало долгое утро, напоённое росой и смущённое зарёй.

Ситрик спал, свернувшись, как кошка, когда почувствовал на своём лице что-то чуждое. Не продирая глаз, он потянулся рукой к щеке, намереваясь снять, быть может, упавшую на лицо ветку или мокрый лист. Но пальцы его коснулись чего-то шершавого и тёплого. Ситрик тут же проснулся и с визгом отбросил в огонь гадюку, заползшую под плащ, пока он спал.

Он вскочил на ноги и уставился на прыгающую по углям змею, пытающуюся уползти прочь. Руки его затряслись, однако Ситрик вытащил из-за пояса топор и быстро опустил его на змею, разрубив её пополам, а после срезал голову, продолжающую сжимать и разжимать широкие челюсти.

Парень выругался и принялся водить рукой по телу, боясь, что змея была не одна. Но всё было чисто. Он принялся спешно тушить огонь, намереваясь скорее уйти, но, подняв свёрток вещей, обнаружил в них маленького ужа. Ситрик бросил на землю пожитки, взвыв.

Быть может, это совпадение. Да и уж не так страшен, как гадюка.

Но что, если Ракель нашла его, чтобы отомстить?..

Ситрик осмотрелся, а после остановил взгляд на корнях и мхе под ногами. Чем дольше он смотрел, тем больше видел страшного копошения в земле и жухлой листве. Почва шевелилась и ходила ходуном, полнясь чёрными и пёстрыми тварями – вонючими ужами и ядовитыми гадюками. Ситрик зажмурился, понимая, что всё это ему мерещится. Однако, когда он открыл глаза, змеи никуда не исчезли. Они ползали кругом костра и согретой им земли, опутывая длинными телами корни могучего старого ясеня.

Ситрик прислушался. Помимо привычного уже шума близкого моря он различил новый звук, похожий на свист и пение куда более высоких волн. Неожиданно с раскидистых ветвей ясеня на него посыпалась древесная крошка. Ситрик тряхнул головой и наконец оторвал свой взгляд от подвижной земли и уставился на ствол ясеня.

Древо, точно цепью, было опутано бесконечно длинным и крупным телом змеи: чёрным, блестящим зелёными и красными всполохами в жидкой заре, повисшей над миром. Ситрик медленно поднял взгляд от тулова змеи, и из листвы на него уставилось четыре глаза – два ясно горящих золотым огнём и два слепых, потухших под полупрозрачной коркой белого бельма. Одна из рогатых драконьих морд, та, что была зрячей, подалась вперёд, спускаясь по стволу дерева. Ситрик отскочил, крепче сжав в руках свой топор.

Змея спускалась всё ниже и ниже по стволу, сбрасывая кольца громадного тела вниз к корням. Присмотревшись, Ситрик понял, что дракон был один – два змеиных тела сплелись так плотно, что срослись,