Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сперва дрались двое, один на один, но кто-то задел одного в собравшейся толпе, тот не утерпел и дал сдачи, в драку немедленно вмешались и с другой стороны, и через пару минут в гуще народа кулаки мелькали уже всюду.
Стражи заинтересованно вытягивали шеи, самое интересное зрелище на свете — драка. Офицер тоже остановился, то ли не решаясь остановить, то ли сам залюбовался. Толпа увеличивалась быстро, кричали подбадривающее, свистели, улюлюкали.
Омаль посмотрел на меня заблестевшими глазами, я быстро перебросил крюк на стену, вскарабкался наверх и подал ему руку. Соскочив на ту сторону, я быстро убрал улики, мы затаились за деревьями.
Омаль шепнул:
— Так вот зачем вы дали целых три золотых тем гулякам в таверне!
— По-моему, стоило, — сказал я.
— Лучше бы они взяли деньги и смылись, — прошептал он. — Нам не пришлось бы сюда…
Пригибаясь, я перебежал к зарослям декоративных цветов, от сладкого запаха едва не расчихался, за спиной зашелестели шаги Омаля. Я притих, и он сразу замер, словно превратился в камень.
До дворца далековато, а открытых мест много, за деревьями не спрячешься, разве что понесешь куст перед собой, но такое проходит только в диких местах, а здесь сразу обратят внимание на куст, выросший не строго по линеечке в общем ряду.
Из-за массивного здания вышли двое стражей в красивых стальных доспехах, полностью закрывающих тела. Даже на пальцах блестят крохотные щитки. Таких я не видел даже в Сен-Мари.
— Это что, — прошептал я, — в Гандерсгейме делают такое?
Омаль шепнул тихо:
— Только для самых богатых.
— Ага, или для королевской охраны…
Стражи остановились, один явно собрался идти вокруг дворца, второй показал на сад, где между деревьями такая соблазнительная тень. Первый кивнул, я тихонечко ругнулся, оба пошли как раз по дорожке, где по разные стороны в кустах затаились мы.
Едва поравнялись с нами и только собирались сделать следующий шаг, я и Омаль одновременно поднялись и нанесли по одинаковому удару локтем в открытую под шлемом переносицу. Двойной хруст, оба начали опускаться на землю, мы так же синхронно подхватили их и затащили в кусты поглубже.
Руки тряслись, когда мы торопливо снимали доспехи, я едва влез в панцирь, слишком туго, хотя и выбрал самого толстого, Омаль никак не мог управиться, я затянул на нем ремни, он кивнул с благодарностью, я взглядом указал в щель забрала в сторону распахнутых по жаре дверей.
Дворец весь из массивных глыб камня, а зал, куда мы вошли тихонько, даже не облицован внутри досками. Эдакая подчеркнутая мужественная грубоватость, что смотрится вразрез с пышными одеждами из тонкой дорогой ткани. Посреди зала на полу круглый, как праздничный блин, ковер, торжественно пурпурный, с пламенно-оранжевой окантовкой. На нем остановился в задумчивости, словно не решаясь сделать шаг, длинный дубовый стол, тоже грубоватый, для мужчин, собирающихся на охоту или приехавших с охоты…
За ним с одной стороны высится кресло с высокой спинкой, имитация трона, что наверняка в главном королевском зале, а с другой стороны не менее роскошное кресло, где явно должна сидеть королева.
— Куда пойдем? — спросил Омаль шепотом.
— Мы не ищем легкого пути, — сказал я твердо, — но если попадется — не свернем.
В зале на массивных медных подставках горят толстые свечи, а во всех четырех углах подсвечники с множеством рожков, свечи там дают не только свет, но и тепло. Подсвечники и на трех небольших столиках, хозяин явно любит яркий свет.
— Магии пока незаметно, — сказал я с облегчением. — Не люблю этих гадов.
— Магия, — произнес Омуль, — неистощима только у волшебников и вообще колдунов всяких. Ну, у них тоже истощается, но могут восстанавливать. А вот мы, простые люди, полностью зависим от амулетов. А они, увы, обычно на один раз. Есть на два-три, совсем редко на три-четыре заклинания, больше чем на пять — никто и не слышал.
— Тогда просто экономят, — сказал я. — В смысле, берегут.
Из стены, вдоль которой я тихонько иду, изображая дворцового стража, наполовину выступает каменный монстр в полтора моих роста, толстый, мускулистый, с вытянутой мордой. Пасть захлопнута, но я, как воочию, увидел в ней зубы, богатое у меня до дури воображение, и не смог удержать невольную дрожь.
— Омаль, не отставай. Что задумался?
Он ответил со вздохом:
— Да вот, то ли проявить свои лучшие качества, то ли сохранить…
Я буркнул:
— На что жизнь ни трать — все равно даст сдачи.
— Тогда хранить не буду, — согласился он.
По стене пробежала непонятная зыбь. Я решил, что почудилось, но и на другой стороне по каменной кладке прошла волна, начисто убивая все устоявшиеся понятия о твердости гранита.
Затихла только на последней стене, не дойдя до угла, так и осталась вертикальной выпуклостью, настоящая застывшая волна, словно в вертикальное озеро бросили нечто большое и тяжелое, а затем мгновенно заморозили.
Омаль подбежал на цыпочках к двери на другом конце зала. Я пощупал стену, гранитная волна застыла, как крупная складка на тяжелом театральном занавесе из бархата. Кончики пальцев не ощутили ни жара, ни холода.
— Мой лорд, — прошептал Омаль, — там люди…
Зал, что впереди, невелик, двое стражей прохаживаются мимо закрытой двери. Семь шагов в одну сторону, семь в другую. Встречаются возле двери, но никаких дружеских постукиваний кулаками в плечи, все осточертело, идут дальше, сонные и равнодушные, отсчитывающие часы до смены караула.
— Как от них проще избавиться? — прошептал я. — Незаметно не подберешься…
— А как насчет того, что мы тоже часовые?
— У каждого свой участок, — объяснил я. — Наши доспехи могут обмануть всех, кроме стражи.
— Есть способ, — сказал он.
— Какой?
— Подрыть с обеих сторон стены, потолок обрушится на обоих и задавит.
— Способ хорош, — одобрил я. — Но вдруг успеют заорать?.. Есть другие варианты?
Он подумал, сказал шепотом:
— Говорят, любовь приводит к гибели. Нельзя ли их как-то…
— Любовь убивает время, — пробормотал я, — время убивает любовь… но эти двое вряд ли про нее слыхали, смотри на их рожи!
— Распутники, — согласился Омаль завистливо. — Да, надо их убрать, нам не нужны соперники.
— Да, — согласился я, — но если враг в зоне досягаемости, значит, и ты тоже.
— Во все, — прошептал он, — что можно увидеть, можно попасть. Все, во что можно попасть, можно убить. Я попробую метнуть нож, когда они остановятся…
— Сразу двух?
Он шепнул:
— Вообще-то я думал, вы захотите обоих сами…