– Ты говорила с этим старым жестянщиком Хилариусом, ведь так? – сказала она наконец.

– Да. Хотя нет… не знаю. О чем?

– Он, знаешь ли, обязан семейству Хадли жизнью. Они взяли его, когда тот был совсем крохой. Родителями малыша были бродячие жестянщики. Однажды ночью, когда никто из жителей Слотерфорда не впустил их обогреться, они замерзли в снегу. Зима тогда выдалась лютая, уж поверь мне. Не то чтобы Хадли растили его как приемного сына, но они кормили его, позволяли жить в тепле, а потом дали работу. Ему было, пожалуй, около пяти, когда он появился в этих краях, и с тех пор постоянно живет здесь.

– Не может быть! – воскликнула пораженная Пудинг. – Вы хотите сказать, что… именно о нем говорится в истории «Дитя под снегом» из моей книжки? – (Мамаша Таннер пожала плечами.) – Она называется «Ужасающие убийства». В ней написано, что погибшая семья ходила от двери к двери, прося убежища, и каждый, кто отвернулся от них, отчасти виновен в их смерти. Его мать и отец замерзли, лежа по обе стороны от мальчика и его сестры. Они умерли, пытаясь согреть детей.

– Мерзкая история, и с тех пор вся деревня несет на себе вину. Люди так никогда и не подобрели к Хилариусу. Казалось, тот ненавидит их, понимаешь? Ожидали, что он как-то им отомстит. Чувствовали, что они этого заслуживают. – Мамаша Таннер покачала головой. – Мне было шесть лет, когда это случилось, но я все помню. Они пришли и к нам. Мы отвернулись от них, как и все. У нас не было ни места, ни еды, ни дров, чтобы развести огонь. Моя бабушка умерла той зимой из-за отсутствия горячей еды. Мы слышали, как они стучали, и даже не открыли дверь. Не хотели впускать холод. Так что мы виноваты не меньше, чем остальные.

– Они, должно быть, стучались и к Хадли, но туда их тоже не впустили. Те, наверное, чувствовали себя виноватыми, потому и забрали мальчика, да?

– Кто знает? Однако он предан их семье, можешь не сомневаться. Он обязан Хадли всем, что у него есть, и не станет зря болтать языком. Ну, разве ты задашь нужные вопросы напрямик. Врать он не будет. Ты это заметила? Он говорит мало, но за сказанное отвечает, и его слова всегда правдивы.

– Какие вопросы? – спросила Пудинг, все еще ошарашенная услышанным. Энни Таннер уселась поглубже в кресло, с раздражением глядя на прикованного к постели мужа. – Знаете, Ирен тоже так и не подобрела к нему… к Хилариусу, – проговорила девушка в конце концов. – Она говорит, что видит вокруг него темноту или что-то в этом роде. Какую-то тень… Что-то неестественное. – В глазах Энни зажегся огонек любопытства. – Он читал о смерти Клемми в моей книжке, которую я оставила на виду, а потом попросил ее снова, но не проронил ни слова о том, что убийства на фабрике похожи как две капли воды. Должно быть, он это понял, верно? И наконец, он находился здесь, в Слотерфорде, когда были совершены оба преступления, – проговорила она.

– Сдается мне, для городской девчонки ты весьма сообразительная, – отозвалась мамаша Таннер и больше не проронила ни слова.

* * *

Они застали Хилариуса за накладыванием повязки с лечебным составом – каолиновая глина, зола и какие-то травы – на копыто одного из шайров; тот поранил его об острый камень. Рядом была зловонная лужа темного гноя, который Хилариус выпустил из нарыва. Лошадь дрожала, и на ее шкуре проступил пот. Ирен сделала шаг назад, подальше от источника запаха, и прикрыла нос. Она перевела дыхание, собираясь заговорить, но Пудинг взяла ее за руку и покачала головой. Они подождали, пока Хилариус не закончил с перевязкой, отпустил ногу тяжеловоза и выпрямился. Шайр осторожно поставил копыто на землю и посмотрел на них несчастным взглядом.

– С ним все будет в порядке? – спросила Пудинг, когда Хилариус вытер руки о тряпку и прикрыл соломой лужу гноя, над которой уже начали виться мухи.

Он пожал плечами и сдвинул брови:

– Если лихорадка стихнет к утру… Посмотрим.

– Может, выйдем во двор? – предложила Ирен.

Как только они оказались на солнце и относительно свежем воздухе, Ирен взглянула на спутницу, та посмотрела на Ирен, а старик окинул взором их обеих.

– Выкладывайте! – велел он угрюмо.

– Хилариус, – начала Пудинг. – Я ходила к мамаше Таннер.

– Ну… и как поживает эта старая ведьма? – произнес он без злобы.

– Неплохо. Конечно, расстроена из-за сына, – ответила Пудинг. – И сердится на мужа.

Хилариус кивнул:

– Исаак Таннер был настоящим бедствием, пока силы его не оставили.

– Ну да. А еще она мне рассказала… она рассказала мне, как вы попали на Усадебную ферму, Хилариус. Ваша история есть в моей книге про убийства, это так? Когда вы говорили мне, что в ней много правды, вы ее имели в виду?

Хилариус, хмуро глянув на них, продолжал отчищать прилипшую к пальцам глину, и Ирен поняла, что тьма, которую она всегда вокруг него чувствовала, в действительности была тенью смерти. Гибель его родителей и сестры, которые умирали, крепко обняв его, а тела их коченели и становились твердыми, не могла не оставить на нем следа. А потом он попал на Усадебную ферму – на следующее утро после того, как его нашли.

– Вы… вы помните родителей? – спросила Пудинг, увлеченная историей старика.

– Пудинг, – одернула ее Ирен, чувствуя, что этой темы не нужно касаться.

– Не очень, – отозвался Хилариус, все еще не глядя на них. – Мою сестру звали Ильза, и у нее были волосы цвета меди. Я помню ночь, когда они все умерли. Ветер свистел в ушах и, казалось, резал как нож, а я чувствовал тепло. – Он замолчал, но лицо Пудинг оставалось напряженным, и ей явно хотелось услышать побольше.

– Должно быть, об этом страшно вспоминать, – вмешалась Ирен, желая положить конец расспросам девушки о событиях той ночи. – Мамаша Таннер поведала еще кое о чем, – добавила она.

Пудинг кивнула.

– Да. Она рассказала… как вы преданы семье Хадли, – вмешалась она. Услышав это, Хилариус поднял голову, и взгляд его узких глаз стал беспокойным. – Ведь они растили вас. Полагаю, вы им очень обязаны и не предадите их ни за что на свете.

Повисла пауза, и стало слышно, как квохчут куры и шумит фабрика. Когда стало ясно, что Хилариус не намерен продолжать разговор, Ирен проговорила:

– Видите ли, до сих пор остается загадкой, как кукла погибшей девушки оказалась спрятанной здесь, на ферме. Кукла Сары Мэтлок. Ее родные уверены, что та была с ней, когда несчастную убили. Илай Таннер узнал ее сразу, как только увидел. Кто-то положил ее в дымоход в комнате для занятий, но это не мог быть Алистер-старший, что бы там ни думал Илай. В момент преступления все Хадли находились в Америке на свадьбе.

Ирен терпеливо ждала ответа, Пудинг переминалась с ноги на ногу, но Хилариус продолжал хранить молчание.

– Хилариус, вы знаете? – вырвалось наконец у девушки. – Мамаша Таннер говорит, я должна задавать вам прямые вопросы… Вы знаете, кто спрятал ее в дымоходе?