наследство, сделавшее его богатым человеком, – что все доказывалось рядом мнимо подлинных документов, опубликованных Миллиером, которого Жюль Фавр велел расстрелять.

Живучесть социалистического обмана

Каждый, кто имел случай просматривать подробные изложения механических изобретений в каком-нибудь присутственном месте для раздачи патентов, должен был изумиться постоянному повторению одного и того же ошибочного начала, чтобы вызвать вечное движение. Каждый новый претендент излагает свою систему, равносильную которой уже излагали сотни раз до него, и она оказывалась неисполнима, но излагает как нечто совершенно самобытное; он, по-видимому, не имеет понятия, что то же самое было испытываемо неоднократно, и каждый раз без успеха. Так и с социалистами-преобразователями. Коммунизм – только подогретая капуста и потому не очень вкусна.

Возьмем войну, например. Что может быть более бессмысленного и варварского, как сражение? Мы смеемся над дуэлистами, а разве два народа, идущие на войну, не те же дуэлисты, только во множестве? Одно правительство объявляет войну другому, и мгновенно обе страны возгораются пылом кровожадного волнения, хотя очень немногие из жителей того или другого государства знают что-либо о справедливости или несправедливости ссоры. Но все готовы идти на побоище или платить из своего кошелька за безумную пробу силы. А рабочий класс, который через своих социалистических агитаторов выражает величайший ужас к войне, наиболее ею и восторгается; но это легко объяснить – тут преобладает животный инстинкт.

Во время I Всемирной Лондонской выставки в 1851 г. один квакер предложил не выставлять ни оружия, ни машин для войны, чтобы этим означить вступление в эру мира, так как он надеялся, что рассудок и всеобщее доброжелательство впредь будут управлять взаимными отношениями людей. Затем следовало много еще подобной же, нелепой, хотя и доброжелательной болтовни. Однако очень немного лет после того была война с русскими, и никто не кричал за нее так безумно, как рабочий класс. Дело в том, что никакое образование не уничтожит войны. Наполеон говорил о русских: «Поскобли снаружи, и окажется татарин»; но гораздо вернее будет сказать о каждом человеке и каждой стране: «Поскобли снаружи, и окажется чертик». Человеческое сердце всегда останется одинаково и не может не оставаться, когда семь свойств природы работают и преобладают в нем вечно. Где есть свет, там есть и мрак, и чем ярче свет, тем мрачнее тьма; поэтому самые образованные народы изобрели самые смертоносные орудия войны. И как коммунизм не уничтожит войны, так он не изменит ни одной черты в общественной жизни. Если бы все капиталисты были уничтожены сегодня и их достояние разделено между миллионами неимущих, у нас в немного лет снова составились бы капиталисты и были бы «рабы на жалованье»; очень немногие из наделенных имели бы достаточно умения или самообладания, чтобы выгодно поместить и приложить к делу вновь приобретенное богатство. Эта истина стара как земля, однако все-таки отважные демагоги и эгоистичные агитаторы постоянно находят людей, готовых верить в мнимое наступление тысячелетия труда и содействовать скудными грошами на позлащение избранного ими кумира. Рабочий, у которого есть деньги в сберегательной кассе, не поклоняется этому идолу и не способствует его украшению. Поэтому коммунизм никогда не будет ничем, кроме пугала, даже если бы слился с ультрамонтанами, как в Бельгии, образуя двухтуловищное чудовище черных и красных иезуитов.

Постоянная революция

Революционные общества во Франции

Франция, подобно Италии, всегда была центром тайных обществ. Одна революция едва кончится, как уже тайные общества начинают приготовляться к другой. Тотчас после Июльской революции студенты Латинского квартала в Париже образовали Общество порядка и прогресса, и каждый студент был снабжен ружьем с пятьюдесятью патронами, как средством наиболее приличным для достижения прогресса. Другое общество под названием Общество школ ратовало за уничтожение университетов и открытие общенародного бесплатного образования. Конституционное общество с тем человеком во главе, кто сильно поддерживал кандидатуру герцога Орлеанского, Кошуа-Лемером, настаивало на уничтожении монополий, более равном сборе податей, реформ в системе выборов и отмены достоинства пера. «Друзья народа» – политическое общество, одно отделение которого называлось «Права человека» и усвоило себе руководством «Объявление прав человека» Робеспьера; оно привлекло к себе много мелких обществ, слишком многочисленных и по большей части слишком незначительных, чтобы о них упоминать. Их усилия кончились бесполезным бунтом в Лионе 13 и 14 апреля 1834 г. Коммунистические общества «Равноправные работники» и «Коммунистические революционеры» ввели некоторых своих членов во временное правление, перед тем как власть перешла к Луи-Наполеону, и их влияние даже и до сих пор так известно, что указывать на него здесь нет надобности.

«Монтаньяры», или «Красные горы», – одно из обществ, вызвавших события 1848 г. Они клялись над кинжалом: «Клянусь этой сталью, символом чести, сражаться для уничтожения всех политических, религиозных и общественных тиранств». Что они действительно имели такую цель, доказывается открытыми документами, где разные правители приговорены к смерти на бумаге; порой встречается такой же приговор против изменника из их же радов. Некто Бенжамен Рише, двадцати шести лет, заколол свою мать девятью ударами за то, как он заявил на суде, что она поступила «подло и изменнически», не допуская его выйти сражаться со своими братьями, «Красными горами». Луи-Наполеон издал строгие законы против тайных обществ и некоторых из самых выдающихся членов сослал в Кайенну.

«Юная Италия»

Революционные общества в Италии

Джузеппе Маццини, который сорок лет назад содержался в форте Савона за революционные речи и сочинения, может считаться главным зачинщиком новейших тайных обществ с революционным направлением в Италии. Независимость и единство родной страны с Римом, как столицей, разумеется, было целью «Юной Италии».

Комитеты были учреждены во всех частях Апеннинского полуострова; пресса не только в Италии, но и в Марселе, Лондоне и Швейцарии сильно была занята распространением взглядов тайных деятелей, и полиция, хотя воображала, что знает все, постоянно делала промахи. Таким образом, Ливио Цамбеккари, один из предводителей, отправился из Болоньи в Неаполь, оттуда – в Сицилию, имел свидания с заговорщиками, сзывал на сходки и вернулся в Болонью, а неаполитанская и сицилийская полиции между тем ничего не ведали. Генерал Антонини отправился в Сицилию под вымышленным именем, выдал себя за дагеротиписта и находился в коротких сношениях со многими из официальных лиц, не возбуждая ни малейшего подозрения. Пьемонтский офицер, сражавшийся в испанских и португальских революционных войнах, прибыл в Мессину под испанским именем с рекомендательными письмами к одному неаполитанскому генералу, который дал ему возможность подробно осмотреть цитадель, что и было главной целью его путешествия. Письма из Мальты, адресованные к заговорщикам, были перехвачены полицией, но выкрадены прежде, чем имели возможность прочесть их, благодаря ловкости