подружился с моим псом, – мрачно пошутил трибун. – Таскал ему под плащом куски отборной свинины.

Услышав перевод последней фразы, усмехнулся и Калигаст. Он исподтишка давно бросал любопытные взгляды на молосского дога, который, скрестив передние лапы, картинно возлежал на александрийском ковре.

Ант, спрятав улыбку, что-то быстро сказал Смиле.

– Брат говорит, что тебе стоит встретиться с готом, – безапелляционно заявила та. – Предложи ему, в случае добровольной сдачи, жизнь. Пусть в плену, но жизнь для него и его людей. Соглашайся, пожалуйста, – уже от себя быстро добавила женщина. – Если дело дойдет до штурма, будет много раненых. Готских раненых добьют, но антов-то в крепости оставят. А чем я их буду кормить?! Местные жители ушли в леса, в степи караулят сарматы. Мальчики… Я имею в виду, не только мальчишек, но всех защитников, которые будут голодать.

Трибун прекрасно понял, каких мальчиков имела в виду Смила, но виду не подал. Подумал над предложением антов, взвешивая все pro et contra. Наконец торжественно и церемонно (спасибо актеру Аттику!) изрек:

– Если моя встреча сохранит жизни солдатам великого князя Божа, я готов рискнуть.

Глава L

Встреча с Атаульфом

На переговоры с готским офицером Константин Германик отправился с Цербером на поводке и в сопровождении Калеба. Степь пахла влажной землей и молодой травой. Солнце пригревало уже по-летнему. В безоблачном небе весело заливались птицы со странным названием «жаворонки». Низко-низко, тяжело хлопая крыльями, пролетали большие речные аисты. Суетились грызуны, что-то торопливо волоча в норки. Звенели местные цикады. Каждый пел по-своему. Природа по-утреннему радовалась теплу, забыв об ужасах страшной холодной зимы.

Константин Германик подошел к строю антской пехоты. Еще в крепости он узнал от Калигаста, что несколько сот антов закрыли выход готам в степь. Трибуну ничего не оставалось, как поверить, коль из-за утреннего тумана он не смог разглядеть реальной картины. Теперь же, вблизи, убедился, что ситуация несколько иная, чем ее представил двоюродный брат Смилы.

Отряд антов, в несколько сот человек, чтобы полностью перекрыть готам выход из лагеря, вынужден был сильно растянуться. В результате оказалось, что в строю варваров всего две шеренги, две весьма хлипкие «нитки». Это и строем-то назвать было нельзя.

Даже ослабленная в боях, неполная римская манипула насчитывала от трех и больше шеренг в глубину.

Подойдя еще ближе, Константин Германик с изумлением убедился, что и вооружение антов вполне соответствует их пониманию воинского построения. По большей части молодые солдаты, опираясь на большие прямоугольные деревянные щиты, держали длинные, видно, недавно оструганные древка копий, лишь немногие с гордостью продемонстрировали трибуну мечи местного изготовления.

Выдержит ли такой «меч» удар спаты византийской ковки в руке опытного готского солдата?! Вопрос риторический, как говаривал образованный тесть Германика.

Впрочем, вслух трибун ничего не сказал, тем более что внимание антских новобранцев было приковано к громадной фигуре Калеба. Темнокожего человека видели в этих краях впервые.

Трибун направился дальше, пока не остановился на расстоянии двух полетов стрелы от готского укрепления. Импровизированной защитой готам служили вбитые в грунт, наклоненные к противнику острые колья.

С трудом, но Германик рассмотрел спешенный строй готов, закрывшихся щитами. За ними также спешенных всадников, берегущих лошадей.

«Хоть укрепления хлипкие и готов маловато, но уничтожить их отряд можно только большой кровью, – подумал трибун, мысленно подтверждая опасения антов. – Зная, что пощады не будет, они станут драться до последнего».

Лучи варварского солнца на миг ослепили Германика, отразившись от блестящих лат офицера, вышедшего из готского лагеря. Атаульф. Досадливо сощурившись, трибун указал лучнику на цель.

– Видишь? Стреляй без команды, если засада.

Калеб кивнул. Слово «засада» он хорошо выучил во время похода по антским рекам.

Не спеша римлянин направился навстречу готу. Два офицера сошлись на ничьей, усеянной простенькими белыми и желтыми цветочками земле.

– Хайль! – Атаульф резко выбросил вперед правую руку.

– Хайре! – отреагировал на греческий манер трибун, также подняв правую руку, но только вверх. – Зачем позвал, комит?

Во всей Ойкумене слово «комит» имело только одно значение. Командир. Атаульф это прекрасно знал и потому скупо улыбнулся, благодаря за уважительное отношение бывшего приятеля, а ныне врага.

– Да вот. Хотел сказать, что мне не удалось тебя убить, – поведал гот, снимая с головы тяжелый шлем. Подставив вспотевший лоб под дуновение степного ветерка, неожиданно добавил: – Чему я, откровенно говоря, рад.

– Я тоже, – с иронией заметил римский афицер, с трудом удерживая Цербера, который грозно рычал, готовясь сбить врага с ног и порвать его на куски.

Впрочем, и сам трибун был готов к неожиданностям. Его правая рука лежала на рукояти спаты.

– Это ни к чему, – поняв его опасения, заметил Атаульф. – Вас же двое.

– Трое. – Константин Германик отступил шаг в сторону, облегчая прицеливание Калебу.

– Не сомневался, что ты все предусмотрел, – разглядев лучника, заявил Атаульф. – Но я ведь не за этим пришел.

– Чего же ты хочешь?

– Гарантий римлянина, что анты не перережут моих солдат, едва те сложат оружие. Ты выступишь в роли посредника.

Трибун, не скрывая сомнения, посмотрел в глаза готскому офицеру. Они поняли друг друга без слов. Ни один мускул не дрогнул на волевом, загоревшем и обветренном лице противника.

– Тогда – прощай! – просто сказал Атаульф. – Да, погоди, совсем забыл. – Демонстративно медленно он запустил руку под нагрудный панцирь и вытащил оттуда увесистый пакет, перевязанный просмоленной веревкой. – Это – славному четвероногому приятелю! Я – не данаец, прошу принять сей скромный дар без опаски!

Цербер, унюхав божественный запах свинины, коротко рявкнул, с восторгом убедившись, что трофей в руках хозяина.

– Спасибо за угощение, Цербер, как видишь, тронут, – вежливо ответил римлянин. Пользуясь последним шансом, тут же поспешил спросить: – Удовлетвори и мое желание. Объясни, Митры ради, почему ты меня так упорно преследовал?

Атаульф на мгновение задержался. Бросил неохотно:

– Приказ Германариха. Посыльный прискакал сразу после вашего отплытия. Всех иностранцев, прибывших в Ольвию во время войны, следовало задерживать по подозрению в шпионаже. Торговый груз изымать в военных целях. Ты полностью подходил на роль шпиона. Ромейский офицер, все узнавший об ольвийском арсенале и дотошно выпытывавший местонахождение ставки командующего армией. Я получил приказ тебя догнать и уничтожить.

– От кого?

– От наместника, естественно, Винитария. – Уже ступив несколько шагов по направлению к своему лагерю, Атаульф внезапно обернулся. – Если тебе это еще интересно. Винитарий сказал Ульрике, что меня направили к тебе в помощь на случай нападения хуннов. Брату она поверила.

Не дожидаясь, пока Атаульф дойдет до кольев, поспешил уйти из опасной зоны и трибун. В крепости в ответ на вопросительный