— Это он! — яростно крикнула Рагнхильд. — Убейте его!

— Но, госпожа, мы должны допросить… — начал было командир охраны.

— Твоя лень стоила жизни моему господину! — прорычала Рагнхильд. — Неужели ты не способен даже отомстить за него! Убей его!

— Моя госпожа, о, моя госпо!.. — истошно взвыл Хет. В него одновременно вонзились копье и меч. Он захлебнулся недоговоренным словом и рухнул бесформенной кучей к ногам Рагнхильд.

— Он, наверно, думал об этом, пока не сошел с ума, — сказала Рагнхильд во внезапно наступившей тишине. Огни факелов метались и потрескивали. — Только безумцы бывают такими хитрыми. А я еще доверяла ему… — Она изобразила очень натуральное рыдание, выдавила из себя несколько слез, напряглась, чтобы это видели все, и отдала новое приказание: — У него есть сестра. Найдите ее и тоже убейте. — Хотя Груач не должна была ничего знать, она все же могла о чем-то догадываться или чувствовать. Кроме того, именно так должна была вести себя безутешная женщина, только что понесшая тяжелую утрату. — Тогда моему Арнфинну будет спокойнее.

А сейчас ей предстояло множество дел, просто бесконечное их количество, которое все же следовало закончить до тех пор, пока луна уйдет с небес и над землей встанет серый день. С помощью своих служанок Рагнхильд закрыла глаза своему мужу и уложила, как того требовали приличия. Дружинникам предстояло перенести его на подворье, расположенное в глубине острова, чтобы там похоронить с почестями, снабдить в дорогу сокровищами и проводить самым большим погребальным пиром, какой позволит устроить место и время года. Известие не скоро должно было дойти на Мэйнленд, к ярлу Торфинну. Тем временем Рагнхильд предстояло самой управлять владениями на Кэйтнессе. У нее было много мыслей насчет того, как здесь можно было бы все лучше устроить. Арнфинн никогда не слушал ее, но теперь она установила должный порядок вещей, и ей будет что показать, когда оркнейцы все-таки переправятся через пролив.

Она с самого начала понимала, что ее имя не останется непричастным к убийству хёвдинга. Обсуждая это дело, люди будут находить в нем все новые и новые странности. Они, конечно, вспомнят, что между мужем и женой никогда не было большой любви. Ну и ладно, пусть чешут языки. Рагнхильд намеревалась получить власть, которая была бы слишком крепкой для того, чтобы никто не осмелился вслух задавать подобные вопросы, будь он хоть близким родственником ее покойного мужа.

Торфинн был стар и болен. После смерти Арнфинна самым вероятным его наследником станет следующий сын, Говард Плодовитый. Она, конечно, замечала, что он не сводил с нее похотливого взгляда. Совсем недавно до нее дошли слухи о том, что он, как и его старший брат, недавно овдовел и все еще не взял себе новую жену. Так вот, пусть он увидит, как хорошо она ведет хозяйство, пусть даже получит ее самое — на некоторое время.

В Йеллинг к Харальду Синезубому прибыл с солидной свитой человек по имени Поппо. Он был епископом, но не одним из тех троих, которые подвизались в Ютланде. Судя по всему, он прибыл прямо с юга по воле императора Оттона, и его миссия была обратить в христианскую веру всю Данию.

Король принял его очень хорошо. Впрочем, трудно было ожидать от него иного поведения: слишком уж мощным правителем был повелитель немцев, да и торговля с подвластными ему странами имела важное значение. Харальд поселил Поппо и его служку в доме рядом со своим, а остальных людей в более скромных, но отнюдь не жалких жилищах. Он устроил пир в их честь, одновременно отправив гонцов за своими ярлами и хёвдингами, без совещаний с которыми нельзя было решать столь серьезные вопросы. Приглашенные не заставили себя ждать.

Пятерых старших сыновей Гуннхильд среди них не было, хотя король даровал им обширные владения и призвал тамошних обитателей почитать своих новых правителей. Они в это время находились в море и грабили берега Викина. Для Эрлинга это был первый такой поход; мать позднее узнала, что он показал себя наиболее безжалостным из всех. Гудрёд и Сигурд все еще оставались с нею.

Епископ Поппо был тучным мужчиной с квадратной челюстью. Он свободно разговаривал на датском языке, хотя тот и звучал в его устах несколько тяжеловесно. Дожидаясь встречи с датскими вождями, он проповедовал одним только крещеным христианам, хотя охотно отвечал на любые вопросы о вере, кто бы их ни задавал. Его собственные вопросы были отнюдь не простыми, и скоро он уже прекрасно разобрался в ситуации. Гуннхильд с удовольствием поговорила бы с ним подробно. Она много хотела — нет, ей было необходимо — узнать. Однако женщинам епископ говорил ничуть не больше, чем того требовали церковные правила. Поэтому она, в свою очередь, отнеслась с открытым презрением к тем священникам, которых епископ привез с собой.

Тем не менее она была королевой, родственницей короля этой страны, а ее сыновья являлись его союзниками. И потому ее нельзя было не призвать на совет, когда вожди страны собрались, чтобы говорить о богах.

Совет происходил в большом зале. Гуннхильд было предоставлено почетное место лишь немного ниже короля и его высокого гостя, но на ступеньку выше скамей, на которых теснились датские вожди. По левую руку от нее сидела ее тезка, жена Харальда; она держалась очень прямо, чтобы все видели, что она выше ростом. Справа от Гуннхильд Эзурардоттир находился ее сын Гудрёд. В четырнадцать он уже имел право присутствовать на подобных встречах, но мать все же предупредила его, чтобы он вел себя потише. Карие глаза, смотревшие из-под непослушных каштановых локонов, были настороженными, как у ястреба.

Сигурд, двенадцати лет от роду, был все еще слишком молод. Кроме того, он был настолько нахален и хвастлив, что люди называли его Сигурдом Громкоголосым. Гуннхильд отослала его на неделю в другое поместье, чтобы он, требуя допустить его на совет, не устроил шумный скандал, который мог бы ее опозорить.

Он был очень похож на ее брата Эйвинда Хвастуна. Впрочем, того здесь тоже не было. Кто-то должен был водить дозорные корабли, наблюдавшие за Трюггви из Викина, малым королем, вассалом Хокона, который представлял для Дании не меньшую угрозу, чем сыновья Гуннхильд — для Норвегии.

Но придет время, думала она, когда они станут чем-то большим, чем простые викинги, — о, гораздо большим. Тогда Трюггви придется пожалеть о набегах, которые он совершал.

Зато ее брат Ольв, серьезный и почтенный человек, сидел даже ближе к королю Харальду, чем она сама. Он оставался на Оркнеях, пока она и Эйрик жили в Англии, и все еще был некрещеным. Но он редко приносил жертвы богам; лишь перед отплытием в дальнее путешествие, да и то главным образом для того, чтобы доставить удовольствие своей команде.

Совсем не так вели себя некоторые датчане. Они с мрачными лицами выслушали короля, объявившего о причине, по которой он их призвал, — впрочем, об этой причине все уже знали — и попросившего дальше говорить епископа Поппо. Суставы сжатых кулаков побелели, как будто мужи держали рога с пивом, которые еще даже не вносили в зал.

За стенами порывами налетал ветер. Сквозь открытые двери были видны то солнце, то тени облаков.