Продармейцы открыто издевались над минаретами, над тюбетейками. Трудовой мобилизации (заготовке дров) подвергались женщины, которые по законам ислама одни, без мужей, не должны были ходить в лес. Продовольственные агитаторы во многих местах вместо агитации занимались избиением не за то, что нет хлеба, а просто потому, что не нравилась физиономия мусульман {1: 453—454}. Все это служило спичкой, вызывавшей пожар. В одной из секретных информационных сводок Саратовской губчека описана протестная акция в селе Старый Мостяк Старо-Атлашинской волости Хвалынского уезда 7 сентября 1919 г. В день советской пропаганды в селе был организован митинг, на котором выступили местные руководители. Во время митинга со стороны татар послышались возгласы: «Почему в школах воспрещают учить Коран, Закон Божий?» Вскоре возгласы превратились в шум. Не дав ответить на заданный вопрос, толпа с криками «Долой трудовую школу!», «Долой коммунистов и Советскую власть!» бросилась на ораторов и принялась их избивать {1: 310}.

Игнорируя национальные и культурные традиции, руководители местных органов власти нередко злоупотребляли своим служебным положением, занимались произволом в национальных районах. Некоторые представители местной власти в пьяном кураже доходили до откровенного издевательства и унижения крестьян. Подобные вопиющие факты часто появлялись на страницах центральных печатных изданий. В селе М. Чурашево Казанской губернии в феврале 1919 г. во время проведения обряда сельской свадьбы один из членов волостного совета Гавриков организовал своеобразную свадебную процессию: запряг четырех женщин в салазки, надел на них хомуты, седелки, бубенцы, к дуге привязал колокольчики, взял в руки кнут и тронул по улице диковинную четверку. Периодически Гавриков слезал со своих салазок, привязывал «четверку» к воротам и входил в чью-либо избу за угощением; «лошади», стоя на морозе, стучали зубами от холода. За эту поездку Гавриков заплатил каждой по 40 руб., но затем вернул их.

Другой случай произвола связан с традицией чувашских женщин носить украшения из старинных серебряных монет. В Ядринском уезде Казанской губернии заведующий отделом труда Акмин и уездный чрезвычайный комиссар Федотов использовали данную традицию в интересах собственного обогащения. В определенное село к председателю комбеда отправлялся нарочный с извещением, что едет начальство, с приказанием приготовить угощение с самогонкой. После угощения начинались облавы у заранее намеченных лиц. Награбленное серебро поступало в личное распоряжение «представителей» власти. В некоторых местах грабители накладывали еще контрибуцию в свою пользу. Председателю за «молчание» давали до 50 руб. или угрожали смертной казнью в случае доноса {2}.

Многочисленные факты насилия и произвола отмечались со стороны красноармейских частей. Так, в одной из оперативных сводок перечислялись вошедшие в повседневную практику факты: «Красноармейцами 93-го батальона у муллы дер. Карабаш отобран тулуп и вылито на него полтора пуда керосина, 27-м батальоном у граждан дер. Карабаш Сулемана Баккулова, Фатиха Сулейманова, Сарбухмали Гаисеевой, Мусехха Баккулова, Закира Виттулова отобрано много одежды, белья с сундуками, самоваров и ковров» {3}. Подобных случаев было немало.

В ходе многочисленных протестных выступлений между повстанцами не было вражды по национальному признаку. Крестьянское движение в Поволжье в 1919—1922 гг. не восприняло националистических идей татарской и башкирской радикальной интеллигенции. Татарские и башкирские крестьяне остались безучастными к политической и вооруженной борьбе националистических сил против большевиков. Определенную роль в данном случае играли родоплеменные традиции. Так, традиционные ценности башкир основывались на идейной основе мусульманства в Башкирии — ишанизме — разновидности суфизма. В традиционном аграрном сообществе с отчетливыми патриархальными чертами, каким являлось башкирское, был высок авторитет ишана (учителя). Представителей же национальной интеллигенции в селах (мугаллимы-учителя) повстанцы нередко подвергали арестам и даже избиениям {1:487}.

Созданные в национальных районах отделения по делам мусульман при Советах, трансформированные впоследствии в отделы по делам национальностей, подчиненные исполкомам Советов и Наркомнацу, были не в состоянии контролировать ситуацию. В Самарском губкоме партии была создана мусульманская секция, при Самарском губисполкоме — губернский комиссариат по делам мусульман, занимавшийся агитационно-пропагандистской работой в национальных районах. В телеграмме Дзержинского командующему Запасной армией Б.И. Гольдбергу 25 февраля 1920 г. предписывалось войскам «никоим образом не затрагивать национальных, религиозных чувств населения» {1:379}.

Оформление национальных республик и областей в Поволжье, по замыслу руководства Советского государства, было призвано устранить в протестом движении национальный фактор. Местные руководители требовали возвратить для работы с местным национальным населением коммунистов-татар, башкир, черемисов (марийцев) и представителей других национальностей с фронтов домой.

18 февраля 1919 г. башкирские воинские формирования, ранее активно участвовавшие в боевых действиях против Красной армии, перешли на сторону Советской власти. В соответствии с «Соглашением Российского рабоче-крестьянского правительства с Башкирским правительством о советской автономии» 23 марта 1919 г. образована Башкирская советская республика. В ее состав входила территория так называемой Малой Башкирии — часть Уфимской, Оренбургской, Екатеринбургской и Самарской губернии с преобладанием башкирского населения. Башкирская советская республика объявлялась составной частью РСФСР. Идеологом национальной республики и ее фактическим руководителем являлся А.-3. Валидов. Позднее, в 1922 г., была создана Башкирская Автономная Советская Социалистическая Республика (Большая Башкирия, включая Уфимскую губернию).

Высшее советское руководство было обеспокоено опасностью вовлечения в крестьянские восстания боеспособных красных башкирских частей: 28 февраля 1920 г. Башкирский и Стерлитамакский полки выступили с совместной резолюцией о присоединении к восставшим, которая начиналась так: «Мы, башкиры и красноармейцы, присоединяемся к крестьянскому восстанию и идем против коммунистов» {4}.

Член политбюро ЦК РКП(б), секретарь ЦК партии Н.Н. Крестинский в телеграмме председателю Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкому 2 марта 1920 г. высказывал опасения по поводу возможности со стороны повстанцев Казанской и Уфимской губерний «увлечь башчасти» {5}. В ответной телеграмме Троцкого Крестинскому сообщалось: «Башкирские части держат себя хорошо». Троцкий предупредил А.-3. Валидова о возможности влияния мусульманского фактора на красноармейцев башкирских частей. По информации Троцкого, «Валидов клялся, что ни один башкир не выступит против Советской власти», более того — «предлагал башкирские части для усмирения». Уверенность Троцкого в лояльности башкирских частей объяснялась тем обстоятельством, что красноармейцы-башкиры были уроженцы в основном из 12 горных, потребляющих районов Башкирии, население которых было враждебно настроено к более зажиточному населению земледельческих районов республики {6}. Уполномоченный ВЦИК Ф.А. Артем (Сергеев) также информировал руководство Советского государства, что Валидов предлагал свои услуги в усмирении повстанцев {1: 390}.