написано: «Привет от недревних неримлян!», а в другой: «Снова влип, глупенький!»

Только теперь мы с ней знали, кто и впрямь крупно влип, и уж постараемся, чтобы «антикварности», если они когда-нибудь снова пожалуют к нам на чай, не выкопали даже пуговицу от древнегреческого жилета.

Конечно, их президент не в счёт. Он-то вполне прилично себя повёл, а учитывая его возраст, можно даже сказать, прекрасно. Ведь, относись он к другому сорту пожилых людей, всё могло обернуться для нас очень и очень скверно, что отчётливо представлял себе Освальд, наделённый живым и пылким воображением. Перед его мысленным взором всплывала сцена настолько ужасная, что он полагает за лучшее не расстраивать читателей. А если кто-то из них изнемогает от любопытства, пусть дорисует её сам.

Глава 11

«Благотворительный бар»

Бродяга этот основательно пропылился, особенно ноги. И одежда его была грязной и рваной. Зато яркие глаза приветливо сияли, когда он приблизился к нам и словно бы с неохотой заговорил. А заметив среди нас девочек, он даже дотронулся пальцами до своей кепки.

Мы сидели на высокой римской стене возле пастбища Трёх Деревьев, незадолго до этого взяв приступом форт. Он был обстрелян нами из луков, подаренных вместо пистолета, который изъяли после грустной истории, когда из него без всякого злого умысла была застрелена лисица. Случай этот послужил предусмотрительному Освальду хорошим уроком, и с его подачи мы взяли за правило пользоваться новым оружием только в защитных масках и сетках из проволоки.

Средств для такой защиты у нас имелось предостаточно, потому что хозяин Моут-хауса побывал однажды в Риме, где люди ужасно любят кидаться друг в друга сотнями и тысячами таких маленьких штуковин. Там у них это называется битвой конфетти (battaglia di confetti по-итальянски)[73].

Зрелище до того впечатлило хозяина, что он решил повторить его у себя на родине. Но здешние сельские жители отнеслись к начинанию вяло. Наверное, дело тут в темпераменте. У англичан он не такой горячий, как у итальянцев, и новшество местных не увлекло.

Зато в память о празднике на чердаке до сих пор валялись привезённые из Рима проволочные маски и сетки, которые там надевают, чтобы твёрдые шарики-конфетти не попадали в глаза. Вот в этих-то защитных приспособлениях одни из нас осаждали, а другие обороняли форт.

А при осаде и обороне форта главное даже не оружие, а умение пихаться. Освальд, Элис, Ноэль и Денни обороняли форт, и бой мы выигрывали, но Дикки сумел поймать Освальда врасплох.

Остальные противники тоже немедленно навалились на Освальда, однако успеха достигли только из-за того, что стрела угодила Дикки в нос и у него оттуда, как всегда, вытекло много крови, хотя удар, вообще-то, пришёлся по маске.

Раненого отвели в сторону, как отводят в док для починки подбитый военный корабль. Команда защиты, естественно, сбросила его со счетов: теперь он уже не боец. Этим Дикки и воспользовался, подкравшись к Освальду сзади и сбив его с ног.

Оставшись без своего героического командира, мужественные защитники форта были вскорости смяты противником и сдались, поскольку в его отсутствие некому было вдохновить бойцов на дальнейшие подвиги.

Затем все мы забрались на стену и отдали должное мятным леденцам, целый мешок которых привёз нам из Мейдстона дядя Альберта, когда ездил туда за римскими амфорами, при помощи которых мы хотели надуть «антикварностей».

Битва закончилась, страсти отбушевали, и теперь нами владели только мирные чувства друг к другу. Мы любовались с высоты полями, которые плавали в жарком мареве и казались голубыми под яркими солнечными лучами.

А потом на свекольном поле возник бродяга – словно мазок грязи на чистеньком пейзаже.

Заметив нас, он подошёл поближе к стене, дотронулся, как я уже говорил, до своей кепки и произнёс:

– Извините, что прерываю ваше увлекательное занятие, юные леди и джентльмены, но не будете ли вы так добры подсказать трудящемуся человеку дорогу в ближайший паб? Сушь-то какая сегодня на улице, прям никуда не деться.

– «Роза и корона» – самый лучший паб, – сказал Дикки. – И хозяйка там наша приятельница. Это примерно в миле отсюда, если пойти по дороге через поля.

– «В миле»?! – огорчился бродяга. – Это ж не утке сплавать. Пока дотопаешь, окончательно иссохнешь.

Мы целиком и полностью с ним согласились.

– Если б тут, ради всего святого, колонка какая б имелась, вот уж вам крест, точно б ею воспользовался. Провалиться мне, коли не так! Хоть моему организму вода и вредна. Рука от ней трясётся.

У нас, если честно сказать, душа не лежала к бродягам после приключения со злодеем-моряком в таинственной башне. Но сейчас на стене вместе с нами сидели собаки. (И до чего же трудно было затащить туда Леди, с этими её длиннющими ногами гончего пса!) Позиция сильная и для обороны неплохая. Да и выглядел этот бродяга совсем по-другому, чем тот злокозненный моряк. И вёл себя иначе. К тому же на нашей стороне был значительный численный перевес.

Элис толкнула в бок Освальда: если ему сейчас и хочется пить, жажда его всё равно ни в какое сравнение не идёт с жаждой бродяги, и самое время вспомнить про благородство сэра Филипа Сидни[74].

Тогда Освальд залез в нишу на вершине стены, где мы во время осады хранили свою провизию, и извлёк на свет бутылку имбирного лимонада. Другие свой лимонад уже выпили, а он берег до того момента, когда ощутит настоящую жажду.

– У нас есть имбирный напиток, – немедленно объявила бродяге Элис. – Мой брат сейчас даст вам его. Надеюсь, вы не побрезгуете выпить из нашего стакана? К сожалению, вымыть нам его нечем. Можно, правда, слегка ополоснуть имбирным напитком.

– Ох, не делайте этого, мисс! – горячо возразил бродяга. – Грех изводить добро на мытьё.

Стакан стоял на стене рядом с нами. Освальд, наполнив его, поднёс пенящийся напиток бродяге, до которого ему удалось дотянуться только после того, как он лёг на живот и свесился вниз.

Бродяга повёл себя вполне вежливо. Похоже, он относился к тому разряду людей, которые просто рождаются джентльменами. И ещё, как мы убедились позже, он был настоящим мужчиной.

– За вас! – провозгласил он, перед тем как выпить, и лишь после этого опрокинул в себя лимонад так резко, что край стакана упёрся ему в кончик носа. – Ну и присушило ж меня! – громко сообщил он. – Тут ведь не столько важно, что творится снаружи, сколько, что делается у тебя внутри. Спасибочки вам большое.

– Пожалуйста, – ответила Дора. – Рады, что вам понравилось.