что во многих районах генерального комиссариата Белоруссии в результате антипартизанской кампании не осталось людей для сбора урожая. Из 183 тыс. рабочих, которых требовали Заукель и Лозе в апреле от Белоруссии и Литвы, было получено лишь 50 тыс., а половина срока уже истекла. 18 июля Заукель снова приехал в Каунас в Литве, призывая ускорить вербовку и требуя поставки 30 тыс. рабочих до конца года. Но Литва уже стала таким же партизанским районом, как и Белоруссия. 2 февраля 1944 г. комиссар города Каунаса доложил, что за прошедшие шесть месяцев было выловлено лишь 8200 трудовых рекрутов.

Кроме Украины, вся показуха якобы упорядоченного гражданского набора была отброшена. Установленная в марте 1943 г. квота была основана на ожиданиях от предстоящих экспедиций против партизан с целью отлова «рабов». Как мы уже видели, командирам полицейских формирований было дано указание сохранять живыми максимум людей. Инструкции Кейтеля от 5 июля пошли еще дальше. Комиссия Заукеля должна была принять всех пленных мужчин в возрасте от шестнадцати до сорока пяти лет, схваченных в ходе контрпартизанских операций в Польше, на Балканах и в восточных комиссариатах. Спустя пять дней к этому Гитлер добавил поправку, которую уже предлагал генерал Варлимонт; в организации Заукеля должны оставаться только женщины. Мужчины из партизанских районов обязаны работать в Германии «в тех же условиях, что и военнопленные». То есть они должны направляться в концентрационные лагеря.

Но было слишком поздно. От некоторых привычек в партизанской войне уже трудно было отказаться. Мужчин-сельчан неизменно убивали. Выигрыш в трудовых рекрутах, в большинстве своем женщинах, был смехотворно мал по сравнению с моральным воздействием таких методов. Немецкие гражданские чиновники на оккупированных территориях СССР не были уверены в том, что эта система сработает. Генеральный комиссар Ляйзер, докладывая Розенбергу 17 июня, заявил, что со времени приезда Заукеля в апреле его собственные чиновники вынуждены прибегать к самым суровым мерам. Признавая, что трудовую проблему в лайковых перчатках не решить, он тем не менее сетовал по поводу падения морали.

Заукель переживал провал вербовки 1943 г. Люди Геринга, особенно аграрные лидеры экономического штаба «Восток», обвиняли его в способствовании росту партизанского движения. Ответ Заукеля своим критикам 1 марта 1944 г. был, однако, не лишен находчивости. В Киеве, где за два года германской оккупации не было никаких партизан, он получил 100 тыс. рекрутов. В Минске, где ему было запрещено вербовать людей, партизанское движение было настолько мощным, что был убит сам генеральный комиссар. Поэтому Заукель предположил, что партизан было бы еще больше, если бы его методы не «снижали русскую безработицу». Сам Геринг на этом совещании центральной плановой комиссии не присутствовал, но неожиданную поддержку Заукель получил от его представителя. Как человек люфтваффе, фельдмаршал Эрвин Мильх не мог не видеть, что бегство трудовых рекрутов происходило по вине армии — этого прибежища безграмотности, — которая держит регулярные войска в каждом захолустном городке, но ничего не делает, чтобы предотвратить происходящее. Мильх заявил, что обвинения против Заукеля — идиотизм.

В августе 1943 г. началось великое отступление от Северского Донца вплоть до линии Прут — Карпаты. В это время за три недели до публикации приказа о выжженной земле политика угона взрослого населения вместе с разгромленным вермахтом уже была приведена в действие простым расширением программы Заукеля. С одобрения Альберта Шпеера Заукель приказал 17 августа всем чиновникам военной администрации в зоне группы армий «Юг» хватать для этих целей всех юношей в возрасте шестнадцати и семнадцати лет. Зачисление должно быть завершено к 30 сентября.

Инициатива вербовки рабской рабочей силы, однако, перешла от Заукеля к СС и вермахту. 14 марта Вальтер Варлимонт приказал, чтобы в партизанских районах вермахт мог передавать гражданских лиц под юрисдикцию СС. Потом этих людей можно было автоматически отправлять в немецкие концентрационные лагеря. Не всем командующим армиями это понравилось, но среди них всегда находились ультранацисты вроде Ганса Рейнгардта, командовавшего 3-й танковой армией под Витебском (в начале августа занимала фронт к северу от Смоленска, но под ударами советских войск откатилась ко 2 октября ближе к Витебску. — Ред.). В августе Рейнгардт выловил все активное население в окрестностях своего штаба и держал людей в лагерях до тех пор, пока не поступил транспорт для их отправки в Германию. В сентябре СД согласилась взять их. Движение, названное в честь Гиммлера операцией «Генрих», началось только 30 октября, когда Рейнгардт сам подписал приказ о том, что все лица, пригодные для военной службы, подлежат отправке СД в Аушвиц (Освенцим) и Люблин (Майданек). Ни при каких обстоятельствах они не подлежат передаче для свободного труда в Германии. Там было от двух до трех тысяч человек.

Кто-то — то ли командир СД, то ли начальник рабочей группы в экономической администрации Витебска — пошел даже дальше рамок приказа Рейнгардта. Поэтому были отправлены также и иждивенцы, жены, дети и старики. Никто не знает, какова была окончательная судьба этих семей, против которых не было никаких жалоб. Какое-то короткое время младенцев и маленьких детей видели в жутком в Аушвице (Освенциме), где до этого времени никто из детей не миновал крематория. Для большинства людей выживание в этом лагере измерялось месяцами.

Как ни парадоксально, пока методы вербовки на оккупированных территориях СССР становились хуже, в Германии наметилось улучшение в судьбе восточных рабочих, которым выплачивали деньги на карманные расходы, у которых были трудовые контракты и которые, во всяком случае юридически, не были ни рабами, ни пленными. Новая «Хартия прав», разосланная Мартином Борманом в конце апреля 1943 г., была дополнена разрешением восточным рабочим жениться на русских девушках-добровольцах, которые служили в немецкой униформе. Этот этап можно было преодолеть только после известного штабного совещания 8 июня, во время которого Гитлер проявил безразличие. В июле управление по делам «восточных войск», наблюдая молчание Гитлера, осмелилось подготовить проект нового и еще более либерального свода правил для русских солдат-добровольцев. Но одним из главных противников стал Заукель, жаловавшийся, что добровольцы помогут своим женщинам-рабочим забеременеть и тем самым последние будут потеряны для германской промышленности.

В вопросе об унизительных эмблемах Гиммлер все еще оставался непреклонен. Если Заукель когда-то заявил, что русский рабочий имеет право жить в Германии, даже если он большевик, то Гиммлер был, по крайней мере, настроен на то, чтобы каждый мог выделить этого человека в толпе. В течение 1943 г. Готтлоб Бергер и даже Кейтель уступали под давлением критиков метки «Ост», но никаких перемен не произошло вплоть до начала 1944 г., когда Гиммлер приказал, чтобы большой квадратный знак с синей каймой, носившийся на груди, мог быть заменен по выбору на нарукавную