— Она написала о многом. Там целая стопка страниц, вот такой толщины. Там история всей ее жизни, всего, о чем она не хотела забывать. И о том, о чем не могла говорить: о своей матери, о приюте, о первом муже, о вашем муже.

Тетушке Гал становилось все неуютнее.

— И когда она все это написала?

— По-моему, лет семь или восемь назад, наверное, когда только начала замечать, что у нее что-то происходит с памятью. Часть страниц она отдала мне довольно давно. Только там все было на китайскими, и у меня так и не дошли руки за них взяться. А пару месяцев назад я нашла переводчика.

— А почему ты меня не попросила? — Гао Лии попыталась сделать вид, что оскорблена. — Я же твоя тетушка, она моя сестра. Мы все-таки родственники, пусть даже матери у нас разные.

Дело было в том, что Рут опасалась нелестных слов матери о Гао Лин, и теперь она понимала, что тетушка вполне могла подвергнуть цензуре те части рассказа, которые касались ее личной истории, например ее брака с опиумным наркоманом.

— Я не хотела вас беспокоить, — просто ответила она.

Тетушка фыркнула:

— Зачем тогда нужны родственники, если их нельзя беспокоить?

— Тоже верно.

— Ты можешь звонить мне в любое время, ты же знаешь. Если тебе нужна китайская кухня, я для тебя приготовлю. Если надо перевести с китайского — я это тоже могу. Нужно присмотреть за твоей мамой — не спрашивай, просто привози ее.

— Кстати, об этом. Помните, мы говорили о том, что маме понадобится в будущем? В общем, мы с Ар-том подыскали одно место. Поместье Мира Мар. Это пансионат, очень приличный. Там круглосуточный присмотр, с ними занимаются, есть медсестра, которая делает процедуры…

Гао Лин нахмурилась:

— Как ты можешь отправлять собственную маму в дом престарелых? Нет, это неправильно! — Она поджала губы и закачала головой.

— Это не то, о чем вы подумали…

— Не делай этого! Если ты не можешь заботиться о своей маме, пусть она приезжает сюда и живет со мной.

Рут знала, что Гао Лин с трудом на выходных справлялась с матерью. «Чуть до инфаркта не довела», — так она прокомментировала последний визит сестры. И все равно Рут было стыдно, что тетушка видела в ней бессердечную и равнодушную дочь. Тут же все ее былые сомнения насчет Мира Мар всплыли на поверхность, и она растерялась. Неужели это единственный способ обеспечить матери безопасное и комфортное проживание? Или она бросает ее ради собственного благополучия? А вдруг она просто следует за рациональными предложениями Арта, как это было во многих других случаях? Ей вдруг показалось, что она всегда жила с оглядкой на других людей и для них.

— Я просто не знаю, что еще здесь поделать! — сказала Рут с отчаянием, которое так долго подавляла в себе. — Эта болезнь просто ужасна! Она развивается быстрее, чем я думала. Маму больше нельзя оставлять одну. Она уходит из дома. Она не помнит, когда ела: десять минут или десять часов назад. Она сама не может помыться, боится розеток…

— Я знаю, знаю. Это очень трудно и очень печально. Вот потому я и говорю, что, если ты больше не можешь, привози ее сюда. Пусть она живет то у меня, то у тебя. Так будет легче.

Рут опустила голову:

— Мама уже посмотрела это место, Мира Мар. Ей там понравилось, как на круизном лайнере.

Гао Лин с сомнением фыркнула.

Рут очень хотелось получить одобрение тетушки. И она чувствовала, что Гао Лин хочет, чтобы она его попросила. Они с матерью долго заботились друг о друге по очереди.

Рут посмотрела ей в глаза:

— Я не буду принимать решения, пока вы не скажете, что я поступаю правильно. Но я бы хотела, чтобы вы сначала сами посмотрели, что это за место. А когда вы туда съездите, я отдам вам копию того, что написала мама.

Это не могло не заинтересовать Гао Лин.

— Кстати, — продолжала Рут. — Я хотела спросить, что случилось с теми людьми, которых мама знала в Китае. Она не рассказывала ничего о своей жизни после того, как уехала из Гонконга. Что случилось с этим мужчиной, за которым вы были замужем, Фу Нанем, и его отцом? Лавка так и осталась у них?

Гао Лин быстро оглянулась, чтобы убедиться, что никого нет рядом.

— Это были ужасные люди, скривившись, сказала она. — Такие плохие, что ты и представить себе не можешь. У сына были очень серьезные проблемы. Твоя мать об этом писала?

Рут кивнула:

— Он подсел на опиум.

Тетушка была потрясена, осознав, что Лу Лин мало что утаила из ее истории.

— Да, это так, — признала она. — Потом он умер, наверное, в тысяча девятьсот шестидесятом, хотя никто не знает точно. Но именно с тех пор перестали приходить письма и он прекратил звонить разным людям с угрозами, чтобы вытрясти из них денег.

— Дядюшка Эдмунд о нем знает?

Гао Лин запыхтела:

— Ну как я могла ему сказать, что все еще была замужем за другим мужчиной? Твой дядюшка тогда засомневался бы, женаты ли мы на самом деле и, вообще, не двоемужница ли я. Да и про детей бы подумал, не такие ли они, как… в общем, как твоя мать. Потом я просто об этом забыла, а когда услышала, что мой первый муж, скорее всего, умер, было уже поздно объяснять ему то, что он должен был потом забыть. Ну, ты понимаешь.

— Как с вашим возрастом.

— Именно. А что касается старшего Чана… В тысяча девятьсот пятидесятом коммунисты обрушились на землевладельцев. Они бросили старшего Чана за решетку и выбили из него признание, что ему принадлежит сразу несколько бизнесов, что он обманывал людей и торговал опиумом. Они признали его виновным и публично расстреляли.

Рут попыталась себе это представить. В принципе, она была против смертной казни, но сейчас ощущала тайное удовлетворение оттого, что человек, который поломал жизнь ее бабушке и матери, принял такой конец.

— У него конфисковали дом и заставили его жену мести улицы, а сыновей отправили на работы в Ухань. Там так жарко, что многие люди предпочли бы котел с кипящим маслом, а не работу в этом месте. Мои отец и мать радовались, что были бедными и им не пришлось понести такое наказание.

— А Сестра Юй и Учитель Пань? Вы о них ничего не слышали?

— Мой брат слышал, ну ты знаешь, Цзю Цзю, что живет в Пекине. Он сказал, что Сестра Юй много