— Зачем? Это ничего не изменило бы. Отец обрюхатил меня, и я не хочу его, этого карапуза. Мадемуазель, что делать? Возможно, это обыкновенная задержка. Но вы-то сможете это понять?

— Даже если я тебя осмотрю, у меня не будет полной уверенности. Нужно подождать еще недели две. У тебя была еще рвота, кроме вчерашней?

— Не помню. Но как-то раз я даже не смогла допить кофе. А что вы чувствовали, когда ждали Анри?

— В начале беременности мне два-три раза становилось нехорошо. Но все это индивидуально. Розетта, не теряй надежды, подожди еще немного. Моя дорогая, моя бедная крошка! Как мне тебя жаль! Я восхищаюсь твоим мужеством. Надо пожаловаться на отца, написать заявление в жандармерию Сен-Годана, чтобы на этот раз они посадили его в тюрьму.

— И чтобы все узнали, что он со мной сделал? Мне и так стыдно. Нет, не надо ничего сообщать. Вы, мадемуазель, поможете мне избавиться от того, кто сидит в моем животе. Даже если там ничего нет, надо попытаться.

Анжелина покачала головой. Несмотря на то что она очень любила и жалела Розетту, она отказалась категорически.

— Нет, Розетта, я никогда не соглашусь сделать аборт. Это смертный грех, а я поклялась перед Богом и людьми дарить жизнь.

— Смертный грех? А то, что сделал со мной отец, разве это не смертный грех? Не вам судить об этом. Я видела, как он в первый раз изнасиловал Валентину. Ей было четырнадцать лет. Я закрыла руками уши и глаза Реми, потому что он спал в той же хижине. Из-за брата моя сестра даже не кричала. Она не хотела, чтобы он испугался, наш малыш. А я все видела и молила доброго Боженьку, чтобы он немедленно убил нашего отца. Но там, высоко, святым и всей этой шайке плевать на бедных людей, на таких девушек, как Валентина.

Потрясенная, едва сдерживавшая слезы Анжелина еще крепче прижала Розетту к себе.

— Я не могу вернуть все назад и сделать так, чтобы это чудовище не причинило тебе вреда. Но ты права. Не мне судить. Я не знаю, что такое сопротивляться подобным мерзостям. Но умоляю тебя, не опускай руки, не отчаивайся. Мы уже сейчас можем обсудить, как скрыть твое состояние, если ты действительно беременна. Я могу отвезти тебя к своему дядюшке Жану Бонзону. Он живет в горах на хуторе, за Бьером, в долине Масса. У него очень ласковая, милосердная жена. Да и мой дядюшка такой же. У них ты будешь в безопасности. Здесь никто ни о чем не узнает. Потом…

Розетта резко произнесла:

— Потом… Вы думаете, что я буду кормить этого ребенка и любить его? Увы! Я на это способна! И поэтому не хочу, чтобы он появлялся на свет. Но если так случится, надо будет отдать его в приют, не показывая мне. Но я не хочу с вами расставаться!

Этот крик души окончательно сразил Анжелину. Теперь она дрожала так же сильно, как и Розетта. Они обе часто дышали, словно попали в адскую ловушку, откуда не было выхода.

— Мадемуазель Энджи, сжальтесь надо мной! Вы изучали, как устроено женское тело. Я уверена, что вы сумеете это сделать. Надо убрать из меня ребеночка. Потом мы никогда больше не будем говорить об этом.

— Розетта, повторяю тебе: это не только преступление и смертный грех. Это также очень опасная операция, которая унесла жизни многих несчастных женщин. Если я соглашусь, а ты погибнешь, я буду упрекать себя всю оставшуюся жизнь. К тому же закон сурово наказывает повитух, согласившихся сделать аборт. Конечно, сейчас их не казнят, однако сажают в тюрьму, а в некоторых случаях отправляют на каторгу. Женщин, по просьбе которых был сделан аборт, тоже отдают под суд и сажают в тюрьму.

— Но об этом никто не узнает! — робко возразила Розетта. — Только вы и я! Я не предам вас, клянусь!

— Прошу тебя, не будем больше говорить об этом. Но я хочу, чтобы ты осталась со мной. Возможно, у моего дядюшки ты будешь чувствовать себя очень одинокой. Послушай, если в последние месяцы ты не будешь выходить из дома, люди не смогут догадаться, что ты носишь ребенка. Я займусь тобой. Я приму у тебя роды в этой комнате. Розетта, я понимаю, что ты не хочешь видеть этого ребенка и намерена отказаться от него. Я понимаю тебя, но не могу согласиться с тобой. Когда он родится, надо отдать его хорошей кормилице и следить за его воспитанием вплоть до совершеннолетия. Мадемуазель Жерсанда поможет нам оплатить расходы.

Хрипло застонав, Розетта высвободилась из объятий Анжелины. Сквозь плач и слезы она умоляюще сказала:

— Нет, мадемуазель Жерсанда не должна об этом знать. Ни Октавия, ни Луиджи. Если об этом станет известно, я, честное слово, сдохну от стыда. Мне будет невыносимо смотреть им в глаза. Это будет так, словно отец каждый день овладевает мною у них на виду.

И Розетта уткнулась лицом в подушку и вновь начала содрогаться от рыданий, на этот раз еще более сильных.

— Розетта, но если ты останешься в городе, как ты сумеешь скрыть свою беременность? Давай пойдем в диспансер. Я осмотрю тебя. Я обследую шейку твоей матки с помощью хирургического зеркала, а также пальпирую живот и грудь. Не стесняйся. Я к этому привыкла, а что касается тебя, то стесняться не приходится.

— Хорошо, я пойду с вами, мадемуазель. Но ведь отец овладел мною только один раз, да и то это длилось недолго. Почему я забеременела? Потому что мне не повезло, как говорил дедуля?

— Да, тебе действительно не повезло. Вероятно, у тебя тогда был период, благоприятствующий зачатию. Раньше матроны, произведя расчеты, определяли день свадьбы, чтобы новобрачная смогла зачать ребенка в первую брачную ночь. Ну, мужайся, Розетта! Идем!

Войдя в диспансер, Анжелина зажгла большую керосиновую лампу, осветившую помещение золотистым светом. Она изо всех сил старалась подавить чувство отвращения, а также своей полной беспомощности. В ее голове царил настоящий хаос, сердце болело, но ничего этого нельзя было прочитать на ее лице, остававшемся бесстрастным, когда она внимательно осматривала Розетту.

— Поторопитесь! — умоляла Анжелину Розетта, сгоравшая со стыда.

Она чувствовала себя очень неловко, лежа на высокой узкой кушетке с раздвинутыми в стороны ногами.

— Я и так стараюсь, Розетта.

Повитухе не понадобилось много времени, чтобы поставить диагноз.

— Ты беременна, в этом нет сомнений. Увы! — сокрушенным тоном сообщила Анжелина. — Твоя грудь набухла, матка увеличилась в размерах. А шейка поднялась высоко и закрылась.

Розетта зажала рот рукой, чтобы не закричать. С помощью Анжелины она спустилась с кушетки и встала босыми ногами на холодный плиточный пол.

— Мадемуазель, скажите, есть настойки, позволяющие избавиться от ребенка? Как-то раз Валентина брала такую настойку у соседки, еще до того, как мы приехали сюда, в Сен-Лизье. Я не помню названия, но это растение помогает в таких случаях. Если вы знаете какую-нибудь матрону, попросите ее продать мне такую настойку. Я заплачу ей своими украшениями, теми, что дарила мне мадемуазель Жерсанда, а также ожерельем Луиджи.

— Розетта, ты подвергаешь себя опасности. Моя мать говорила мне о средствах, которые могут спровоцировать выкидыш. Это сильнодействующие отвары, настоящие яды. Умоляю тебя, не иди на риск! Что касается меня, то даже если бы я знала о таких настойках, то ни за что не стала бы использовать их, тем более в твоем случае. Я не производительница ангелов и никогда не буду ею.