— Это так, — согласилась Милдрэд, — однако вы сказали, что это город любви, а пока мы говорим только о стройматериалах.

Элеонора расхохоталась: для зрелой дамы у нее был удивительно молодой звонкий смех — смех озорной девчонки.

— О, любую женщину можно увлечь историями о необычной любви. Ибо любовь, о какой пойдет речь, действительно стоит того, чтобы ее воспевали трубадуры. Это любовь грозного Вильгельма Завоевателя и Матильды Фландрской.

Милдрэд невольно подавила вздох разочарования. Вильгельм Завоеватель, или Вильгельм Ублюдок, незаконнорожденный, как отзывались о нем саксы в Англии, не забывшие обиду даже спустя почти сто лет после покорения. Элеонора заметила скучающее выражение, какое появилось на лице собеседницы. Что ж, пусть Милдрэд знает, что сей грозный муж умел не только завоевывать и покорять, не только возводить города и крепости… но и любить. И когда ему пришло время подыскивать для себя невесту, он остановил выбор на Матильде Фландрской. Этот брак не был желателен для молодого герцога Нормандского, к тому же ему препятствовала близкая степень родства, что строго возбранялось Церковью, осуждавшей супружество родственников до седьмого колена. Но ведь Церковь не всегда бывает строга, иногда удается договориться, и священники готовы замолить грех… Наверное, об этом и думал Вильгельм, когда отправился в Лилль, чтобы просить руки малютки Матильды.

Она и впрямь была малюткой — невысокая, хрупкая, не достававшая даже до плеча Вильгельма. А он был рослым и видным мужчиной, рыжим, огненноглазым, решительным. И все же в ответ на его сватовство, когда даже отец Матильды, граф Бодуэн, стал подумывать, чтобы ответить согласием… малютка невеста решительно воспротивилась. Она сказала, что слишком благородна, чтобы стать женой ублюдка, в крови которого течет кровь кожевенника из Фалеза[73]. И заявила это при таком стечении народа, что Вильгельм не только понял, что никакой свадьбы не будет, но и был опозорен. Будучи нормандским герцогом, он привык к почитанию, а тут какая-то мелюзга с длинными белыми косами смеет ему отказывать с пренебрежением и стойкостью.

— Должна вам сказать, — лукаво заметила Элеонора, — что ходили слухи, будто еще до этого маленькая графиня влюбилась в некоего саксонского тана Брихтрика, посланца короля Эдуарда Исповедника. И вроде как даже собиралась за него замуж. О, эта малышка была упорна и тверда в своем намерении… но даже не догадывалась, что добившийся ее любви Брихтрик уже был помолвлен, а его ухаживания за нормандской принцессой были лишь игрой молодого самца. И как же он гордился, узнав, что ради него Матильда послала к черту самого грозного Вильгельма! Ибо Вильгельм и впрямь был грозен. И он не забыл оказанного ему отпора. Но, видимо, этот человек был таков, что сопротивление только горячило его чувства, и он влюбился. Совсем потерял голову. Но что он мог? Не нашептывать же маленькой графине, что ее возлюбленный сакс давно забыл про нее и готовится к свадьбе в Англии. И тогда Вильгельм прискакал в Брюгге, куда Матильда как раз отправилась на богомолье, настиг ее, схватил за ее очаровательные косы и прямо с седла скинул в грязь. Но мы, женщины, странные существа. И вы не удивитесь, когда узнаете, что именно этот жест отчаяния повлиял на гордую малютку, и девушка заявила отцу, что поняла, насколько она важна для Вильгельма, поэтому выйдет замуж только за ранее отвергнутого ею нормандского герцога. Что, забавно? А вот тогда молодым людям было не до забав. Ибо после случившегося не только отец невесты и их многочисленные родственники, но и сама Церковь восстали против этого брака. Матильде пришлось едва ли не сбежать из-под стражи и пробираться к жениху, даже их венчание было тайным. Первым смирился с происшедшим отец Матильды. Все же Вильгельм казался ему предпочтительнее какого-то женатого сакса, о котором одно время тосковала его дочь. Смирились и иные. Даже поспешили поздравить молодоженов. А вот Папа специальной буллой объявил их брак недействительным, сочтя его кровосмесительным. И что же? Вильгельм смог договориться и со Святым Престолом. Он добился примирения с Церковью, возведя в Канне два великолепных аббатства с монастырями — мужское и женское. И они были так великолепны, что посланец Папы стал хлопотать за влюбленных, считая, что столь ревностные христиане не могут оскорбить Всевышнего, вступив в кровосмесительный союз.

— Взгляните туда, — вновь показывала Элеонора. — Ведь вы давно заметили эти два прекрасных строения на востоке и западе Кана. Это и есть плата Господу за любовь. И достойная плата, замечу. Какие башни, какое изящество арок, какая мощь и в то же время легкость! Их так и зовут сейчас — монастырь Ом и монастырь Дам. И они подлинное украшение Кана. А ведь некогда тут было простое поселение язычников норманнов, теперь же — столица! Ну а выигравшие свой спор за любовь Вильгельм и Матильда долго и счастливо прожили в браке. Малютка Матильда родила супругу десять детей и всю жизнь оставалась любимой и почитаемой. Вильгельм никогда не изменял ей, всегда считался с ее советами, и она правила с ним как истинная владычица. И поэтому… — Тут из груди Элеоноры вырвался вздох. — Поэтому, став супругой их потомка, я решила, что именно тут мое место. Чтобы память о той их любви благословила и наш с Анри брак, чтобы дитя, какое я ношу, — она смяла складки китайского шелка на животе, — родилось тут, в молодом городе любви, и чтобы…

Она неожиданно умолкла, и на лицо ее набежала тень сомнения.

— Знаете, сударыня, говорят, что после смерти Матильды Вильгельм словно лишился своего ангела-хранителя, стал вспыльчивым и жестоким, настоящим тираном. Вот и я бы хотела стать таким ангелом для моего Анри. А потом… когда мы исчерпаем чашу нашей жизни, я бы тоже осталась с ним. Как Вильгельм и Матильда. Видите величественную церковь в монастыре Ом? Это собор Святого Стефана, и именно там покоится прах Вильгельма. Подле Матильды. Построенная в ее честь церковь Святой Троицы в монастыре Дам, — опять взмах руки в сторону аббатства, — стала местом ее последнего успокоения. И уж поверьте, ее могила куда роскошнее и внушительнее, чем у великого завоевателя.

Она повернулась к саксонке. Ее освещенные солнцем зеленые глаза золотисто искрились.

— Вам понравился мой рассказ?

Милдрэд отвела в сторону развевавшуюся голубую вуаль.

— А что стало с тем саксом, которого по доверчивости полюбила Матильда?

— С Брихтриком? Ничего хорошего. Матильда не простила ему предательства. И позже, когда она управляла Англией, во время отсутствия супруга Матильда без суда конфисковала владения Брихтрика, а его самого бросила в тюрьму. Там он вскоре и умер. Поговаривали, что покончил с собой, приняв яд.

— Это справедливо, — произнесла Милдрэд сухим колким тоном. — За поруганную любовь надо мстить!

— Ну, это если больше нечем заняться, — отмахнулась Элеонора.

Она произнесла это беспечно, однако Милдрэд неожиданно показалось что-то наигранное в ее ответе, потому что за легкостью таился страх. И тогда она сказала то, что знала сама: из десяти детей Вильгельма и Матильды мало кто выжил, да и тех постигла не самая счастливая судьба. А сам Вильгельм умер в мучениях от полученной раны, в последний час его все покинули. Когда же единственный оставшийся с ним верный рыцарь привез тело Вильгельма в Кан, то при погребении живот покойника настолько раздулся, что в какой-то момент лопнул, забрызгав кровью и гноем немногочисленных присутствующих, и они кинулись прочь, зажимая носы.