Какое-то время Даж смотрит на меня с гордостью, переплетя свои длинные пальцы с моими. Потом я понимаю: до нее не доходит, что я сказал. В ее сознании идет другой диалог.

– Проследи, чтобы Люк не выходил из дому без шарфа.

– Хорошо.

– А когда он катается на велосипеде, пускай заправляет штаны в носки, чтобы не запачкать смазкой.

Я киваю. Она отпускает мою руку и смахивает с коленей несуществующие крошки.

Теперь я буду часто навещать ее: не только по выходным, но и по вечерам. Обычно она забывает, что я здесь. Она старается помнить, но это превыше ее слабеющих возможностей.

Виллавуд-лодж – дорогое место, а мои сбережения почти закончились. Иногда, всего лишь на мгновение, я подумываю о том, что, возможно, следовало сохранить пригоршню бриллиантов или отдать их Али в качестве компенсации за пережитое. Конечно, она их не взяла бы, и я понимаю почему. На них кровь.

Гарольд, садовник в доме Алексея в Хэмпстеде, случайно наткнулся на клад в саду и с благодарностью принял вознаграждение. Его даже сфотографировали для газеты: он прислонился к солнечным часам и показывает на место, где нашел четыре бархатных футляра.

Даж поворачивает голову и прислушивается. В музыкальной комнате кто-то играет на пианино. За окном группа занимающихся физкультурой проходит по саду: отряд раскачивающихся рук и виляющих задов.

Тренер поднимает колени и поглядывает через плечо, чтобы проверить, нет ли отстающих.

– Я вижу всех пропавших детей, – шепчет Даж. – Ты должен их найти.

– Я не могу.

– Ты просто не пробовал.

Теперь она смотрит на меня – и я понимаю, что она меня узнает. Я хочу продлить это мгновение, потому что знаю: оно будет недолгим. Подует какой-то ветер, и ее мысли разлетятся, как семена одуванчика.

Я не верю в судьбу, рок и карму. Я не думаю, что все в мире случается по какой-то причине, и не верю, что каждому отмерена своя доля удачи. Закон и порядок во Вселенной потрясают воображение: восходы и закаты, смена времен года, ход планет. Если не будет таких безусловных вещей, небеса упадут на наши головы. В обществе тоже есть законы. И моя работа всегда заключалась в том, чтобы их охранять. Я знаю, это не бог весть какая жизненная философия, но до сих пор мне ее хватало.

Поцеловав Даж в лоб, я беру пальто и иду по гладким коридорам к выходу из Виллавуд-лодж. В фойе стоит общественный телефон, который принимает кредитки. В мою память врезались номера Клэр и Майкла. Некоторые вещи никогда не забываешь.

Трубка холодит мне шею, пока я нажимаю кнопки и слушаю гудки. В моей жизни было слишком много пропавших детей. Вероятно, я не смогу вернуть их всех, но я должен попытаться.